Право имею - Вячеслав Базов

напомнил Бесов. — Как мне её лечить теперь? Оставить умирать спокойно?! Ей даже обезбол вколоть некому! Кто пойдёт колоть? Ты? Нет уж, ты мне нужен ещё. А это значит, что она там медленно умирать будет. А почему?

— Это вина Чертей, — напомнил спокойно старший. — Не ошибка Павла. Никто не знал…

— Да они постоянно так делают, но никто не знает! — сорвался Бесов. — Им что, босс не дорог? Решили избавиться от него? Может, тот пацан правда не в курсе, и они решили, что свободны станут, если его убьют? Или… или парень решил наследство забрать?.. Но какого хера они тогда его слушаются?.. Он мне нужен. Я не понимаю. Нужен, чтобы понять. Явился, как кот из мешка… нихера не понятно.

Когда стекло треснуло, все вздрогнули. Оно не разбилось, но трещина поползла дальше. Бесов подумал, глядя на это некоторое время, потом поймал взглядом Павла. Тот знал, что ему хотят приказать, поэтому сразу попятился, отказался:

— Нет.

— Что ты, это как с кошкой. Она только мучается. Хочешь, чтобы я посылал туда людей и они снова калечились? — ласково стал уговаривать Бесов. Павел снова покачал головой, на лбу выступил холодный пот.

Тогда старший вытащил пистолет из кобуры, снял с предохранителя.

— Там есть интервал, — спокойно сказал он. — Она никогда не делает два удара разом. Я успею.

Но стоило ему двинуться к двери, как Павел бросился наперерез.

— Стой, — попросил он. — Захар, ну мы же не такие… сами говорили — настоящие Черти своих убивают, чтобы те врагу не попали. А Лида? Лиду за что? Она же из-за меня ранена. Ну хочешь, я пойду туда. Бинты сменю, обезбол дам.

— Ты никуда не пойдёшь, ещё не хватало тебя просрать, — огрызнулся Бесов.

— Хорошо, но и он не идёт. У неё пройдёт это. Она более-менее оклемается и перестанет резать без разбора.

Старший, Захар, обошёл его, чуть отодвинув, и тогда Павел по детски, беспомощно повис на его руке и взвыл:

— Суки, да я не прощу вам! Она ещё живая! Что значит как кошка?! Она не кошка! Она одна из нас. Она наша. Такая благодарность за всё, да? Меня тоже пристрелите, если я буду огнём без сознания шмалять?

— Нет, — отрезал Бесов, всё ещё глядя в стекло. — Ты тогда сам себя сожжёшь. Давай, Захар, что ты его слушаешь?

* * *

Глеб чувствовал злорадство, когда закончил дела с Чертями и оставил их, пожелав безмятежно спокойной ночи. Тимур и Ева выглядели бледнее простыней, но возражать что-то не посмели. Кошка, казалось, притворялась мёртвой, застыла сидя и с огромными от страха глазами. Сзади них стоял Ник, выше шеи у которого клубилась тьма, принимающая форму головы без лица. Глеб кивнул ещё раз, запомнив для себя эту картину, и закрыл дверь в их дом, будущий безликий офис. Ему показалось, что Ник улыбнулся ему.

Было, честно сказать, не поздно, и никакой уж ночи. Но у Глеба правда днём были дела, на которые он опоздал после всей этой суматохи. В течение дня он не звонил Чертям, не проверял камеры с улицы. После бессонной ночи и всех волнений, он в восемь вечера добрался до кровати, рухнул и заснул. Проснувшись только поздним утром, долго пытался понять, что за эмоциональное послевкусие им владело. То, что вчера они обманули людей Бесова? Убрали, возможно, одну из них? Нет. Скорее это было чувство вины за то, что оставил Чертей вместе с новым Ником. Да, он вёл себя спокойно. Он в машине ехал тихо, сидя сбоку от Евы, смотрел в окно отсутствием лица. Он мало проявлял эмоций, но он видел, что Ева и Тимур его боялись, потому не пытался ещё и дразнить их.

Глеб очень надеялся, что не застанет кровь на полу, ошмётки мяса вместо Евы, Тимура, Кира и, конечно, кошки, и окуклившегося Ника в углу, которого придётся гнать метлой прочь, обратно в подвалы.

Когда Глеб открыл крыло, в котором жили Черти, своим ключом, он почувствовал запах жаренного теста из той комнаты, что заменяла кухню. Был слышен приглушённый разговор — говорила Ева. И Глеб подумал, что она переговаривается с Тимуром.

Глеб тихо прошёл до кухни, хотя понимал, что его слышно. Осторожно выглянул и удивлённо замер. Даже при самых положительных прогнозах он не ожидал такого.

Ник сидел за столом, напротив него была чашка с чёрный жидкостью, скорее всего кофе. Ева со своей чашкой стояла напротив, лицом к нему и спиной к двери. Она говорила с Ником и, хотя тот молчал, монолог её звучал странно, словно она отвечала на что-то.

— Ну да, говорили, что знают. Да я спрашивала, что ли?.. Как про чупакабру, знаешь. С придыханием. Никогда не видели, но слышали, что есть такой монстр. Конечно монстр. Ты себя видел? Да нас вчера как с тобой оставили — я каждую минуту с жизнью прощалась. Нет. Иди на хер.

Тимур поглядывал на них удивлённо и насторожённо, тоже был немного растерянным. Запах был по его вине — он как раз перекладывал готовую вафлю на тарелку. На тарелке их уже собралось четыре штуки, и Тимур аккуратно поставил её около Ника. Тот даже не взглянул. Кошка сидела не его коленях с видом подневольным, недовольным, но уже не напуганным. Она попыталась было спрыгнуть, но от головы отделился жгутик и утянул её обратно, на колени. Кошка с обречённым видом, глядя куда-то мимо людей, села.

— Ты что, его слышишь? — спросил Глеб ошарашенно.

— И тебе доброго утра, — отозвался Тимур буднично, словно они не ночевали сегодня запертыми с монстром. — А ты нет?

В его голосе слышалась насмешка. Глеб хотел как-то поддеть Тимура, переспросить, когда тот взял со стола чашку Ника, насыпал туда сахар и, поставив перед ним, вскользь бросил: «Не за что», — и вернулся к готовке. Глеб посмотрел на Еву — та безразлично пожала плечами. Волосы у неё были сухими, значит сегодня она в мир мёртвых не ходила, да и не собиралась, наверное, уже. Если они и покрывала Тимура, то врать умела, не выдав его жестом или выражением лица. Ник тем более никого не выдавал. Обычно такой живой, с кучей лишних движений в бытовой жизни, сейчас он сидел не шелохнувшись и, кажется, не дышал. Вполне возможно, так оно и было. Он опустил голову, оценил кофе, вафли. Потом медленно и очень красноречиво перевёл взгляд на кошку, и у той шерсть на загривке и хвосте от предчувствия встала дыбом. Все смотрели на Ника, у Тимура догорала вафля, от