Свобода - Джонатан Франзен

— Спасибо, что спала с другим, — пробормотал он.

— Мне пришлось нелегко.

— Знаю.

— То есть, с одной стороны, было легко. Но с другой — почти невозможно. Понимаешь?

— Абсолютно.

— Тебе тоже было трудно, когда ты с кем-то спал?

— Честно говоря, нет.

— Потому что ты парень. Я знаю, каково это, Джоуи. Ты мне веришь?

— Да.

— Значит, все будет в порядке.

В течение следующих десяти дней они жили как в раю. Впоследствии, конечно, Джоуи понял, что первые, насыщенные игрой гормонов дни после долгого воздержания были отнюдь не идеальным временем для принятия серьезных решений насчет своего будущего. Он сознавал, что следовало бы написать долговое обязательство с указанием сроков выплат, основной суммы и процентов, вместо того чтобы пытаться отблагодарить Конни за ее чудовищно щедрый подарок, сделав предложение руки и сердца. Джоуи понимал, что, если разлучится с нею хотя бы на час, чтобы погулять в одиночестве и поговорить с Джонатаном, он, скорее всего, обретет необходимую ясность мышления и взглянет на ситуацию со стороны. Он понимал, что решения, принятые после соития, обычно разумнее принятых перед ним. Впрочем, на тот момент никакого «после» не было — было только перед, и еще раз перед, и еще, и еще. Они так жаждали друг друга, что продолжали днями и ночами, с упорством автомата. Новые грани наслаждений и ощущение взрослой серьезности, внушенное им совместной деловой авантюрой, а также болезнью и неверностью Конни, заставило обоих позабыть о предыдущих радостях — в сравнении с настоящим они казались детскими и наивными. Наслаждение было столь велико, а потребность в нем — такой безграничной, что, когда на третье утро вожделение ненадолго ослабло, Джоуи потянул за первую же ниточку, которая подвернулась под руку, лишь бы продлить радость. Он сказал:

— Мы должны пожениться.

— Я тоже так подумала, — ответила Конни. — Ты хочешь, чтобы мы сделали это сейчас?

— То есть сегодня?

— Да.

— Если не ошибаюсь, есть какой-то период ожидания. Может быть, придется сдать кровь.

— Ну так давай это сделаем. Ты хочешь?

Сердце у Джоуи бешено гнало кровь к промежности.

— Да!

Но сначала они занялись любовью, радуясь мысли о том, что придется сдавать кровь. Потом еще раз — когда узнали, что это не обязательно. Потом они отправились на Шестую авеню, точно пьяные или убийцы, захваченные с поличным, не задумываясь о том, что подумают окружающие. Конни — без лифчика и растрепанная — привлекала мужские взгляды, а Джоуи с бурлящими в крови тестостеронами находился в состоянии блаженного безрассудства. Если бы кто-нибудь сейчас задел его, он бы ринулся в драку исключительно от радости. Он предпринял шаг, который нужно было предпринять. Шаг, которого Джоуи ждал с того самого дня, когда родители сказали «нет». Прогулка с Конни длиной в пятьдесят кварталов в жарком лабиринте гудящих такси и вонючих переулков казалась длиной в целую жизнь.

Они вошли в безлюдный ювелирный магазин на Сорок седьмой улице и попросили два золотых кольца, которые можно было бы забрать немедленно. Ювелир в полном хасидском облачении — ермолка, пейсы, филактерии, черный жилет — посмотрел сначала на Джоуи, чья белая футболка была забрызгана горчицей от купленного по пути хот-дога, а потом на Конни, которая раскраснелась от жары и от непрерывных поцелуев.

— Вы собираетесь пожениться?

Оба кивнули, не смея сказать «да» вслух.

— Мазлтов, — произнес ювелир, открывая ящички. — У меня есть кольца любых размеров.

Откуда-то издалека, сквозь крошечную брешь в плотной броне безумия, к Джоуи просочилось легкое сожаление по поводу Дженны. Не то чтобы он ее по-настоящему желал (желание вернулось потом, когда он остался один и вновь обрел рассудок), но Джоуи думал о ней как о жене-еврейке, которой у него никогда уже не будет. Как о женщине, для которой может быть действительно важен тот факт, что он — еврей. Он уже давно перестал придавать значение собственному еврейству, но, увидев ювелира с его поношенными атрибутами религии меньшинства, Джоуи вдруг подумал, что предает евреев, женясь на гойке. Хотя Дженна во многих отношениях не отличалась высокими моральными установками, она тем не менее оставалась еврейкой, с прабабушками и прадедушками, которые погибли в концентрационных лагерях, и это очеловечивало ее, делало неземную красоту менее пугающей, и Джоуи жалел, что подвел Дженну. Что интересно, он чувствовал это лишь по отношению к ней, а не к Джонатану, который для Джоуи был вполне человеком: ему не требовалось быть евреем, чтобы очеловечиться.

— Что скажешь? — спросила Конни, разглядывая разложенные на бархате кольца.

— Не знаю, — сказал он сквозь дымку легкого сожаления. — Они все красивые.

— Берите, примеряйте, пробуйте, — сказал ювелир. — Золота от этого не убудет.

Конни повернулась к Джоуи и взглянула ему в глаза:

— Ты уверен, что хочешь?

— Да. А ты?

— Тоже. Если ты хочешь.

Ювелир отошел от прилавка и занялся другими делами. Джоуи, разглядывая себя в глазах Конни, вдруг заметил на своем лице мучительную неуверенность и страшно разозлился. Буквально все сомневались в Конни, и она так нуждалась в том, чтобы хотя бы он не колебался. И он решился.

— Разумеется, хочу, — сказал он. — Давай-ка посмотрим вот эти.

Когда они выбрали кольцо, Джоуи попытался поторговаться, зная, что так принято, но ювелир с досадой взглянул на него, как бы говоря: «Ты женишься на такой девушке и торгуешься со мной из-за пятидесяти долларов?»

Выйдя из магазина с кольцами в кармане, Джоуи столкнулся со своим старым приятелем Кейси.

— Здорово, — сказал тот. — Вы что тут делаете?

Он был в костюме-тройке и уже начал лысеть. Они давно не общались, но Джоуи слышал, что Кейси летом подрабатывал в отцовской юридической фирме. Встреча с ним показалась очередным знаком свыше, хотя Джоуи не вполне понимал, хорошим или дурным. Он сказал:

— Ты ведь помнишь Конни?

— Привет, Кейси, — отозвалась та, гневно блестя глазами.

— А. Ну да. Привет, — ответил Кейси. — Но какого хрена, старик? Я думал, ты в Вашингтоне.

— У меня отпуск.

— Старик, а чего ж ты мне не позвонил? Я и не знал. Что вы вообще тут делаете? Покупаете обручальные кольца?

— Ха-ха, как смешно, — сказал Джоуи. — А ты что тут делаешь?

Кейси выудил из жилетного кармана часы на цепочке.

— Круто, а? Это дедушкины. Их почистили и починили.

— Очень красивые, — сказала Конни и нагнулась, чтобы посмотреть. Кейси изобразил на лице комическую тревогу и вопросительно взглянул на Джоуи. Из широкого арсенала ответов, допустимых в мужском разговоре, Джоуи предпочел глуповатую ухмылку, которая гласит о прекрасном сексе, досадных требованиях подружки, ее любви к побрякушкам, ну и так далее. Кейси взглядом знатока быстро окинул обнаженные плечи Конни и рассудительно кивнул. Обмен безмолвными репликами занял четыре секунды, и Джоуи с облегчением подумал, как легко даже в такие минуты казаться Кейси собратом по разуму — если не валить все в кучу. Это вполне соответствовало его намерениям вести обычную жизнь в колледже.