Приятный кошмар - Трейси Вульф

будто его только что ударило электрическим током.

Похоже, Джуд так же удивлен, как и я сама, но теперь, когда чудовище выведено из строя, я вижу через прорехи в его худи, как татуировки беспокойно извиваются на его спине, поднимаются по его шее и мечутся вверх-вниз по его рукам. Впечатление такое, будто они пытаются вырваться на волю, пытаются помочь ему отбить атаку.

Джуд обуздывает их, быстро сжав зубы и дотронувшись до открытого участка своей кожи, после чего свечение тут же гаснет.

Но едва оно гаснет, криклеры набрасываются на него опять, их десятки, и все они атакуют одновременно.

– Уходите! – кричит он нам, когда они начинают валить его на землю.

Он замолкает, когда криклеров становится так много, что они облепляют его сплошь.

Я с ужасом смотрю, как Джуд падает на землю.

Его татуировки начинают шевелиться и светиться опять, но теперь на нем висит уже столько криклеров, что внешний их слой не может ни видеть, ни чувствовать действия этих татуировок, а криклеры во внутреннем слое вопят от страха, пытаясь выбраться и сбежать. Они совершенно обезумели.

Саймон, Моцарт, Реми и я бежим к нему – вернее, стараемся бежать, поскольку все мы тащим на себе наших собственных криклеров.

– Ты не можешь обворожить их или сделать что-нибудь еще в этом роде? – спрашивает Саймона Моцарт, пока мы объединяем наши усилия, пытаясь оторвать пару этих гнусных тварей от Джуда.

– Я уже пытался, – отвечает он ей и, похоже, он психует не меньше, чем я сама. – Но они не наделены ни чувствами, ни сознанием, это просто кошмары в органической форме.

– Так что же нам делать? – Кажется, еще немного, и Моцарт заплачет.

Но как бы мы ни силились оторвать их от Джуда, все наши усилия тщетны. Я пытаюсь придумать какой-то другой способ, который я еще не использовала, но прежде чем мне что-то приходит в голову, Иззи пыряет ножом одного из криклеров, пытающихся укусить ее за ногу.

Как только клинок входит в монстра, тот шипит – и сразу же превращается в один из темных клочковатых кошмаров, наподобие тех, которые Джуд носит на своем теле.

Теперь, когда выяснилось, что она может убивать криклеров, коля их ножом, она оказалась в своей стихии. Держа в каждой руке по ножу, она начинает кромсать их, и через считаные секунды в воздухе уже кружится дюжина темных лент, которые когда-то были кошмарами.

Я в изумлении смотрю, как ветер уносит их.

– Дай мне нож! – кричу я Иззи, но она слишком упивается, пыряя следующий слой криклеров, вцепившихся в Джуда, чтобы слушать.

Тогда Реми, взяв дело в свои собственные руки, пытается достать нож, спрятанный на спине Иззи под ее футболкой, – и она едва не отхватывает одну из его кистей.

– Какого хрена? – спрашивает она его, повернувшись, чтобы посмотреть на него. И каким-то образом умудрятся одновременно убить двух криклеров, покрытых белыми крапинками, – одного за другим, глядя при этом в противоположную сторону.

– Нам нужны ножи! – настойчиво говорит он ей.

– Ну почему тебе вечно надо лишать меня удовольствия? – спрашивает она, надувшись. Затем достает из-под штанины огромный нож и протягивает его ему.

Как-нибудь на днях я заставлю ее рассказать мне, где она их берет. Потому что человек просто не может иметь при себе столько ножей. Никак. А тот нож, который она дала Реми, так огромен.

Реми поворачивается и тоже начинает кромсать криклеров, размахивая ножом, как косой.

– А как насчет нас, остальных? – свирепо кричит Моцарт.

Иззи закатывает глаза и достает самый крошечный кинжальчик, который я когда-либо видела. И, бросив его Моцарт, говорит:

– Флаг тебе в руки и барабан на шею.

– Ты это серьезно? – Видно, что Моцарт очень задета.

– Ага, так что в следующий раз думай до того, как пулять огнем.

Я наклоняюсь и пытаюсь оторвать от Джуда одного из криклеров – похоже, я недостойна иметь клинок – и криклер вонзает пару зубов в мою руку. Но хорошо то, что я уже могу видеть часть ноги Джуда, так что, похоже, скоро мы освободим его совсем.

Должно быть, Иззи считает так же, потому что она входит в раж, кромсая криклеров направо и налево – и заодно прихватив предплечье Моцарт.

– Ох! – взвизгивает Моцарт, уронив кинжал. – Ты сама представляешь такую же угрозу, как и криклеры.

– Я тебя умоляю, – фыркает Иззи. – Я еще только разминаюсь.

– Этого-то я и боялась. – Моцарт явно не впечатлена.

Поскольку теперь у нее идет кровь и она больше не может работать кинжалом, я подбираю его. Я никогда никого не пыряла ножом, и, если бы меня спросили об этом десять минут назад, я бы ответила, что была бы счастлива прожить оставшуюся часть своей жизни, ни разу никого не пырнув.

Решив не давать себе слишком много времени на раздумья, я вонзаю свой клинок в ближайшего криклера. И едва не отшатываюсь – не потому, что это противно, а потому что это вовсе не так.

Это очень странное чувство. Оказывается, это чудовище совсем не такое плотное, как я ожидала. Оно кажется почти… полым. После того как нож входит в него, клинок не встречает никакого сопротивления, и когда он вонзается до рукоятки, с этим криклером происходит то же самое, что и с остальными. Он превращается в черный завиток и улетает, уносимый ветром.

Я прицеливаюсь во второго криклера, затем начинаю паниковать, потому что по дорожке к нам несется целая орда криклеров. И все они явно настроены нас атаковать.

Саймон, который вместе с Реми, Эмбер и Луисом держался сзади, стараясь сдергивать с нас остальных криклеров, чтобы мы смогли помочь Джуду, тяжело вздыхает.

– Черт возьми, Клементина. Мы не можем отбиться от них всех.

– Знаю, – мрачно отвечаю я, готовясь к тому, что вполне может стать бойней.

И тут внезапно окрестности оглашает громкий пронзительный вопль, за которым следует стук зубов, падающих на землю.

– О черт, нет, – говорит Луис, и в голосе его слышится ужас.

Но он и я не единственные, кто услышал боевой клич того змееподобного чудовища, с которым нам пришлось сражаться в подземелье. Криклеры слышат его тоже и в тревоге поднимают головы.

Навострив уши и вглядываясь в пелену дождя, они на несколько секунд застывают. Затем, воя от ужаса и оставив поле битвы, разбегаются в разные стороны, оставив нас восьмерых стоять и смотреть им вслед.

– Ну что, бежим к танцзалу? – спрашивает Луис.

Нас не надо спрашивать дважды. Мы все пускаемся бежать к этому обшарпанному старому зданию.