Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной - Мохандас Карамчанд Ганди

Но какими бы ни были достоинства или недостатки его открытий, я позволил ему провести этот эксперимент. Я ничего не имел против наружного лечения. Метод Келкара заключался в наложении льда на все участки тела. Не могу поддержать его заявлений об эффективности такого лечения лично для меня, но Келкару удалось другое: он вдохнул в меня надежду и энергию, а реакция мозга положительно сказалась на теле. У меня начал появляться аппетит. Я стал выходить на маленькие прогулки продолжительностью от пяти до десяти минут. Но затем Келкар предложил внести изменения в мою диету.

— Уверяю вас, — сказал мне он, — что вы станете более энергичным и скорее обретете утраченные силы, если станете есть сырые яйца. Яйца безвредны, как и молоко. Их нельзя отнести к мясным продуктам. Кроме того, знаете ли вы, что далеко не все яйца оплодотворены? На рынке можно приобрести стерилизованные.

Я не был готов употреблять в пищу даже стерилизованные яйца. Однако мое состояние улучшилось настолько, что я вновь заинтересовался общественной деятельностью.

Друзья и врачи заверили меня, что я поправлюсь быстрее, если сменю обстановку и отправлюсь в Матеран. Так я и поступил. Однако вода в Матеране оказалась слишком жесткой, что сделало мое пребывание там затруднительным. После острой дизентерии мой кишечник стал крайне чувствительным, а из-за трещин в заднем проходе я чувствовал нестерпимую боль при каждом отправлении естественных надобностей. Даже мысль о необходимости есть пугала меня. Еще до окончания первой недели пребывания в Матеране я оттуда сбежал. Шанкарлал Банкер, заботившийся обо мне, настойчиво советовал побеседовать с доктором Далалом. И доктора Далала вызвали ко мне. Мне особенно понравилось в нем то, как быстро он принимает решения.

Он сказал:

— Я не могу восстановить ваш организм, пока вы не станете пить молоко. Если к тому же вы согласитесь на инъекции железа и мышьяка, то я смогу гарантировать вам полное телесное обновление.

— Вы можете сделать мне инъекции, — ответил я, — но вот молоко — совсем другое дело. Я дал обет не пить его.

— Какой именно обет вы дали? — поинтересовался доктор.

Мне пришлось рассказать ему всю историю и назвать причины, заставившие меня дать клятву. Я поведал ему, что с тех пор, как узнал, что коровы и буйволицы подвергаются пхука, у меня выработалось стойкое отвращение к молоку. Более того, добавил я, мне всегда казалось, что молоко не является естественной для человека пищей, а потому мне пришлось отказаться от употребления его в любом виде. Кастурбай стояла рядом с моей постелью и слушала наш разговор.

— Но в таком случае у тебя не должно быть никаких возражений против козьего молока, — заметила она.

Доктор сразу же ухватился за сказанное ею.

— Я буду вполне удовлетворен, если вы станете пить козье молоко, — сказал он.

И я сдался. Мое страстное желание снова вступить в борьбу и участвовать в сатьяграхе пробудило во мне жажду жизни, а потому я удовлетворился тем, что стал придерживаться своего обета лишь формально, хоть и принес в жертву его дух. Давая обет, я держал в уме только молоко коров и буйволиц, однако моя клятва на самом деле подразумевала отказ от молока любых животных. Неправильно было пить молоко вообще, если я полагал, что оно не является естественной для человека пищей. И все же, осознавая все это, я согласился пить козье молоко. Желание жить взяло верх над приверженностью истине, и в тот момент искатель истины пошел против своего священного идеала из-за страстного стремления вернуться в сатьяграху. Воспоминание об этом по-прежнему ранит мое сердце и заставляет не только сожалеть о содеянном, но и непрестанно напряженно раздумывать о том, как теперь отказаться от козьего молока. Однако мной до сих пор владеет этот самый тонкий из всех соблазнов — желание служить обществу.

Накопленные мною знания о диете дороги мне как часть моего исследования ахимсы. Они служат мне источником удовольствия и радости. И сегодня употребление в пищу козьего молока тревожит меня не столько с точки зрения соблюдения ахимсы в диете, сколько с позиции приверженности истине, потому что я нарушил свою клятву. Я думаю, что понимаю идеал истины лучше, чем идеал ахимсы, и мой опыт подсказывает мне, что если я отступлюсь от поисков истины, то уже никогда не сумею найти ключ к разгадке ахимсы. Идеал истины требует придерживаться обета как формально, так и по существу. Получается, что я разрушил дух, то есть душу своего обета, что очень печалит меня. Но, несмотря на понимание этого, я все еще не вижу ясного пути. Иными словами, мне, вероятно, не хватает храбрости следовать прямо. В общем-то это одно и то же, поскольку сомнения являются результатом недостатка или слабости веры. А потому слова «Боже, даруй мне веру» стали для меня молитвой, которуя я повторяю денно и нощно.

Вскоре после того, как я начал пить козье молоко, доктор Делал прооперировал трещины. Пока я выздоравливал, окрепло и мое желание жить, причем еще и потому, что Господь уготовил мне много работы.

Едва я начал поправляться, в газетах опубликовали отчет комиссии Роулетта. Его рекомендации шокировали меня. Шанкарлал Банкер и Умар Собани обратились ко мне с предложением предпринять какие-то действия. Примерно через месяц я отправился в Ахмадабад. Своими опасениями я поделился с Валлабхаи, навещавшим меня почти ежедневно.

— Необходимо что-то делать, — сказал я ему.

— Но что мы можем сделать в сложившихся условиях? — спросил он.

Я ответил:

— Мы должны найти небольшую группу людей, которые согласятся подписать петицию, и, если закон все равно будет принят, мы должны сразу же прибегнуть к сатьяграхе. Если бы я не был прикован к постели, я вступил бы в схватку один с верой, что другие последуют за мной. Но в моем нынешнем беспомощном состоянии я чувствую себя совершенно не готовым к решению такой задачи.

В результате мы решили посовещаться с близким кругом людей. Мне показалось, что рекомендации комиссии Роулетта никак не связаны с приведенными в отчете доказательствами, и, по моему мнению, ни один уважающий себя народ не мог последовать им.

Намеченная нами встреча состоялась в конце концов в ашраме. В ней участвовало около двадцати лиц. Насколько помню, кроме Валлабхаи, среди них присутствовали: шримати Сароджини Наиду, мистер Хорниман, ныне покойный Умар Собани, Шанкарлал Банкер и шримати Анасуябай. На этой встрече была составлена петиция о начале сатьяграхи, и, насколько помню, все присутствовавшие подписали ее. Тогда я не издавал газет, но время от времени излагал свои мысли в прессе. Так я сделал и на сей раз. Шанкарлал Банкер взялся за агитацию с большим энтузиазмом, и я впервые смог по достоинству оценить его организаторские способности и готовность к упорной продолжительной работе.

Поскольку не приходилось надеяться, что какая-либо из существовавших организаций примет такое новое орудие борьбы, как сатьяграха, по моему настоянию была создана «Сатьяграха сабха». Большинство ее членов жили в Бомбее, а потому и штаб-квартира была расположена там же. Будущие многочисленные участники движения приходили поклясться в верности сатьяграхе, мы начали выпускать информационные бюллетени, повсюду созывались митинги, и все это постепенно обрело форму кампании сатьяграхи в Кхеде.