Инструментарий человечества - Кордвейнер Смит

С’джоан и Охотник промолчали.

Элейн заметила истерические нотки в собственном голосе.

– Ты это слышал! – Она повернулась к Охотнику. – Ты видел на мониторе.

– Нам троим многое предстоит сделать до исхода этой ночи, – произнес он безмятежным, уверенным голосом. – Но мы этого не сделаем, если ты будешь бояться или тревожиться. Я знаю недолюдей – но я также знаю лордов Инструментария, всех четверых. Лордов Лимаоно и Фемтиосекса, госпожу Гороке. И севстралийку. Они тебя защитят. Мой-милый-Чарли хочет лишить тебя жизни, потому что волнуется, опасается, что туннель Энглока, в котором ты только что побывала, обнаружат. Я могу защитить и его, и тебя. Просто доверься мне на время. Ведь это не слишком сложно?

– Но, – запротестовала Элейн, – человек… или козел… или кто он там, Мой-милый-Чарли, он сказал, что все произойдет сразу, как только я встречу тебя.

– Как что-то может произойти, если ты все время болтаешь? – спросила маленькая С’джоан.

Охотник улыбнулся.

– Это верно, – сказал он. – Достаточно разговоров. Теперь мы должны стать любовниками.

Элейн вскочила.

– Только не со мной. И не в ее присутствии. И я до сих пор не нашла себе работу. Я ведьма. Я должна что-то делать, но я так и не выяснила, что именно.

– Посмотрите сюда, – спокойно произнес Охотник, подойдя к стене и показав пальцем на затейливый круглый узор.

Элейн и С’джоан посмотрели.

– Ты видишь, С’джоан? – настойчиво спросил Охотник. – Видишь? Эпохи вращаются в ожидании этого мгновения, дитя. Ты видишь это? Видишь себя?

Элейн взглянула на маленькую девочку-собаку. С’джоан почти перестала дышать. Она смотрела на чудной симметричный узор, словно это было окно в дивные миры.

Охотник рявкнул во весь голос:

– С’джоан! Джоан! Джоанни!

Девочка не ответила.

Охотник подошел к ней, легко шлепнул ее по щеке, снова крикнул. С’джоан по-прежнему смотрела на затейливый узор.

– Теперь, – сказал Охотник, – мы с тобой займемся любовью. Ребенок отправился в мир счастливых грез. Этот узор – мандала, пережиток невероятно далекого прошлого. Он приковывает человеческий разум. С’джоан не увидит нас и не услышит. Мы не поможем ей достичь ее судьбы, если сперва не займемся любовью.

Прижав ладонь ко рту, Элейн попыталась перебрать в уме симптомы, чтобы сохранить присутствие духа. Не сработало. Ее окутали расслабленность, счастье и покой, каких она не испытывала с самого детства.

– Ты думала, я охочусь телом и убиваю руками? – спросил Охотник. – Никто не сказал тебе, что добыча приходит ко мне сама, что, умирая, животные кричат от наслаждения? Я телепат и работаю по лицензии. Сейчас я получил ее от покойной госпожи Панк Ашаш.

Элейн знала, что разговор подошел к концу. Трепещущая, счастливая, напуганная, она рухнула к нему в объятия и позволила отвести себя к дивану у стены черно-золотой комнаты.

Тысячу лет спустя она целовала его в ухо и шептала ему нежные слова – слова, о существовании которых раньше даже не догадывалась. Должно быть, она услышала их от бокса-сказителя, сама о том не подозревая.

– Ты моя любовь, – говорила она, – мой единственный возлюбленный, мой милый. Никогда, никогда не оставляй меня; никогда не бросай меня. Охотник, я так тебя люблю!

– Мы расстанемся, прежде чем кончится завтрашний день, – ответил он, – но встретимся снова. Ты понимаешь, что прошло лишь чуть более часа?

Элейн вспыхнула.

– И я… – запинаясь, произнесла она, – я… голодна.

– Вполне естественно, – сказал Охотник. – Скоро мы разбудим девочку и вместе поедим. А затем свершится история, если только никто не вмешается и не остановит нас.

– Но, милый, – возразила Элейн, – не можем ли мы продолжить наше занятие, хотя бы на время? Год? Месяц? День? А пока отправим девочку обратно в туннель.

– Нет, – ответил Охотник, – но я спою тебе песню, которая пришла мне в голову, про тебя и меня. Я долго сочинял ее, но теперь она готова. Слушай.

Он взял ее ладони в свои, спокойно, искренне посмотрел ей в глаза. Ничто в нем не выдавало телепатической силы.

Он спел ей песню, которую мы знаем под названием «Я любил тебя – и потерял тебя».

Его пальцы двигались в воздухе, и из-под них лилась тихая музыка, похожая на органную. Элейн прежде встречала музыкальные лучи, но никто никогда не играл на них для нее.

Когда он закончил петь, она всхлипывала. Это было так правдиво, так чудесно, так душераздирающе.

Он держал ее правую руку в своей левой, но сейчас внезапно отпустил и поднялся.

– Сперва работа. Потом еда. Рядом кто-то есть.

Он быстро подошел к маленькой девочке-собаке, которая по-прежнему сидела на стуле и смотрела на мандалу широко распахнутыми сонными глазами. Охотник обхватил голову девочки двумя ладонями и твердо, но нежно заставил ее отвести глаза от узора. Она забилась в его руках, затем полностью очнулась.

– Это было приятно, – улыбнулась она. – Я отдохнула. Сколько времени прошло… минут пять?

– Больше, – мягко ответил Охотник. – Я хочу, чтобы ты взяла Элейн за руку.