Инструментарий человечества - Кордвейнер Смит

– Ты смерть?

Элейн изумленно уставилась на него.

– Смерть? Что ты имеешь в виду? Я Элейн.

– Будь ты проклята! – сказало существо-женщина. – Ты смерть?

Элейн не знала слова «проклята», но не сомневалась, что «смерть», даже для этих созданий, означает всего лишь «конец жизни».

– Конечно, нет, – ответила она. – Я просто человек. Женщина-ведьма, как бы меня назвали обычные люди. У нас нет ничего общего с вами, недолюдьми. Совсем ничего.

Элейн видела, что у существа-женщины была огромная грязная копна мягких каштановых волос, раскрасневшееся потное лицо и кривые зубы, обнажившиеся, когда оно улыбнулось.

– Они все так говорят. Они не знают, что они – смерть. Как по-твоему, от чего мы умираем, если не от зараженных болезнями роботов, которых присылаете вы, люди? Когда вы это делаете, мы все умираем, а потом другие недолюди вновь находят это место, и устраивают здесь убежище, и живут в нем несколько поколений, пока машины смерти, твари вроде тебя, не пронесутся по городу и не убьют нас снова. Это Город глупцов, место недолюдей. Разве ты о нем не слышала?

Элейн попыталась пройти мимо существа-женщины, но ее схватили за руку. Такого не случалось за всю мировую историю – чтобы недочеловек схватил настоящего человека!

– Отпусти! – крикнула Элейн.

Существо-женщина отпустило ее руку и повернулось к остальным. Его голос изменился. Теперь он был не пронзительным и возбужденным, а низким и озадаченным.

– Я не могу понять. Может, это настоящий человек. Хорошенькая шутка. Заблудился здесь, среди нас. А может, она смерть. Не могу понять. Что скажешь, Мой-милый-Чарли?

Тот, к кому она обратилась, шагнул вперед. Элейн подумала, что в другое время и в другом месте этот недочеловек мог бы сойти за привлекательного мужчину. Его лицо светилось умом и настороженностью. Он посмотрел прямо на Элейн, словно никогда не встречал ее прежде – что соответствовало действительности, – и продолжил смотреть столь пронзительным, странным взглядом, что ей стало не по себе. Когда недочеловек заговорил, его голос был отрывистым, высоким, чистым и дружелюбным; в этом мрачном месте он казался пародией, словно животное запрограммировали говорить голосом человека, увещевателя по профессии, вроде тех, что можно было увидеть в боксах-сказителях, откуда они сообщали людям послания, не хорошие и не важные, а просто умные. Его привлекательность сама по себе была уродством. Элейн подумала, уж не козел ли он по природе.

– Добро пожаловать, юная леди, – произнес Мой-милый-Чарли. – Теперь, когда ты здесь, как ты собираешься отсюда выбраться? Мейбл, если мы станем крутить ей голову, – сказал он недоженщине, которая первой обратилась к Элейн, – и повернем раз десять, она отвалится. И тогда мы проживем еще несколько недель или месяцев, прежде чем наши повелители и создатели отыщут нас и казнят. Что скажешь, юная леди? Следует ли нам тебя убить?

– Убить? Ты имеешь в виду, оборвать мою жизнь? Вы не можете. Это противозаконно. Даже Инструментарий не имеет на это права без суда. Вы не можете. Вы всего лишь недолюди.

– Но мы умрем, если ты вернешься обратно за дверь, – возразил Мой-милый-Чарли, сверкнув своей быстрой, умной улыбкой. – Полиция прочтет в твоем сознании про Желто-коричневый коридор, и нас зальют ядом, или здесь распылят болезнь, чтобы мы и наши дети погибли.

Элейн уставилась на него.

Жаркий гнев не отразился на его улыбке и убедительности, однако мускулы в глазницах и на лбу выдавали ужасное напряжение. Результатом было выражение, какого Элейн никогда прежде не видела: самоконтроль за гранью безумия.

Он уставился на нее в ответ.

Она не слишком его боялась. Недолюди не могли откручивать головы настоящим людям; это противоречило всем правилам.

Тут она призадумалась. Быть может, правила не работали в таких местах, где животные-преступники вечно ждали внезапной смерти. Стоящему перед ней существу вполне хватит силы повернуть ее голову десять раз по часовой стрелке или против. Она помнила уроки анатомии и почти не сомневалась, что в процессе голова отвалится. Элейн посмотрела на существо с интересом. Животный страх из нее изжили, однако она обнаружила, что испытывает крайнее отвращение к обрыванию жизни при случайных обстоятельствах. Возможно, ей помогут «ведьмовские» навыки. Она попыталась представить, что перед ней человек. В голове возник диагноз: «гипертония: хроническая агрессия, текущее состояние озлобленное, ведет к перевозбуждению и неврозу; недоедание; возможно, гормональные нарушения».

Она попробовала иную тактику.

– Я меньше вас, и вы можете с тем же успехом «убить» меня позже, – сказала она. – Почему бы нам не познакомиться? Я Элейн, меня направили сюда с Земли, Родины человечества.

Эффект был впечатляющим.

Мой-милый-Чарли отшатнулся. У Мейбл отвисла челюсть. Остальные уставились на Элейн. Несколько самых сообразительных существ принялись нашептывать что-то соседям.

Наконец Мой-милый-Чарли ответил:

– Добро пожаловать, госпожа. Могу ли я называть тебя госпожой? Думаю, нет. Добро пожаловать, Элейн. Мы твой народ. Мы сделаем все, что ты скажешь. Конечно, ты вошла внутрь. Тебя прислала госпожа Панк Ашаш. Сотни лет она говорила нам, что с Земли явится некто, настоящий человек с именем животного, а не числом, и что мы должны подготовить дитя С’джоан, дабы она взяла нити судьбы в свои руки. Прошу, садись. Хочешь воды? Чистой посуды у нас нет. Все мы здесь – недолюди, и на всем здесь есть наши отпечатки, скверна для настоящих людей. – Ему пришла в голову мысль. – Крошка-крошка, в твоей печи есть новая чашка? – Очевидно, кто-то кивнул, потому что он продолжил: – Возьми ее щипцами и принеси нашей гостье. Новыми щипцами. Не касайся ее. Наполни ее водой с верха маленького водопада. Чтобы питье нашей гостьи было неоскверненным. Чистым. – Он просиял от гостеприимства, одновременно нелепого и неподдельного.

Элейн не отважилась сказать, что не хочет пить.

Она ждала. Они ждали.

Ее глаза привыкли к темноте. Она видела, что главный коридор выкрашен в желтый, потускневший и грязный, и контрастирующий светло-коричневый цвета. Какой человеческий разум мог выбрать столь ужасное сочетание? Судя по всему, с этим коридором сливались другие; по крайней мере, она заметила освещенные арочные проходы, из которых быстро выходили люди. Нельзя выйти быстро и естественно из неглубокой ниши, и потому Элейн не сомневалась, что эти проходы куда-то вели.

Недолюдей она тоже могла видеть. Они очень походили на людей. Здесь и там попадались существа, вернувшиеся к животному состоянию, – человек-конь с мордой своего предка, женщина-крыса с обычными чертами лица, если не считать двадцатисантиметровых белых усов, похожих на нейлоновые, по дюжине с каждой стороны. Одна женщина выглядела совсем как человек – красивая девушка, сидевшая на скамье в десяти метрах дальше по коридору и не обращавшая внимания ни на толпу, ни на Мейбл, ни на Моего-милого-Чарли, ни на саму Элейн.