Повелитель теней - Нейл Оливер

Сразу же за этим первым кровопролитием тулпы нападающих и защитников города схлестнулись друг с другом, лихорадочно орудуя мечами и копьями. Джон Грант рубил мечом и чувствовал, как под его клинком рассекается плоть и раскалываются кости. Краем глаза он заметил турецкого воина ростом более шести с половиной футов, который был облачен в очень красивые одежды и явно выделялся ростом и внешностью среди своих товарищей. Свободные края его разноцветного одеяния развевались позади него на ветру. И тут вдруг перед этим верзилой появился, преградив ему путь, другой гигант, но из числа защитников города, и когда они оба остановились и затем стали ходить по кругу, оценивающе присматриваясь друг к другу и тем самым готовясь к поединку, воины обеих противоборствующих сторон, которые находились рядом, тоже остановились и стали таращиться на них, завороженные начинающимся действом – противостоянием двух гигантов.

Те одновременно с огромной силой нанесли удар своим оружием. Меч защитника города и кривая сабля турка столкнулись друг с другом, словно две молнии во время грозы. Сталь зазвенела, и оба воина рявкнули что-то друг другу в лицо. Последовали другие, удачно парируемые удары, пока наконец турок, края одежды которого трепыхались на ветру, словно струйки дыма, не присел и не попытался нанести удар по коленям соперника. Защитник города моментально подпрыгнул, высоко подняв при этом колени, и кривая сабля, пройдя ниже его ступней, не причинила ему никакого вреда. Приземлившись, христианин воспользовался тем, что его противник ненадолго потерял равновесие в результате своего промаха, и занес над турком свой меч, а потом с яростным криком рубанул вниз. Острый клинок угодил между плечом и шеей турка. Удар был нанесен с такой силой, что меч разрубил тело турецкого воина аж до правого бедра, и оно развалилось на две части.

Джон Грант уже хотел было радостно заорать, но в тот момент, когда разрубленное тело убитого турка шлепнулось в пыль, турецкие воины вдруг дружно рванулись вперед и зарубили победителя только что состоявшегося поединка. Его товарищи, разъярившись из-за такой вопиющей несправедливости, набросились на них, надеясь хотя бы отбить тело героя. Однако когда они, в том числе и Джон Грант, стали теснить своих врагов, раздался оглушительный грохот, который заставил их остановиться.

Все они – и нападающие, и защитники города – повернулись и увидели, что османская башня «украсилась» красными и оранжевыми вспышками. Снова послышался грохот: целый град из наполненных черным порохом бочонков с зажженными фитилями был выпущен с крепостной стены с помощью катапульт в основание турецкой башни. Башня эта затряслась и задрожала, словно гигантское дерево, терзаемое бурей, а затем с громким ревом обрушилась, подняв огромное облако дыма и пыли.

Вот теперь-то Джон Грант радостно заорал, и его голос соединился с восторженными криками других защитников Великого Города. А на вершине крепостной стены, ликуя и вопя от радости, танцевали те, кто послал в сторону турецкой башни смертоносный град, разрушивший сооружение противника до основания.

Вдохновленные этим успехом, Джон Грант и его товарищи снова бросились в бой и стали теснить своих врагов. К ним вернулись их энтузиазм и сила – так, как снова вспыхивает уже начавшее угасать пламя при порыве ветра. Воины противоборствующих сторон, поскальзываясь на земле, обильно смоченной кровью, и спотыкаясь о трупы, были охвачены безумной жаждой убийства и насилия, которая, словно колдовские чары, всецело завладела сознанием воинов, вытеснив все остальное. Общим усилием, похожим на один большой выдох, защитники города удвоили натиск, рубя и пронзая мечами турок, и те начали давать слабину.

Там, где раньше раздавались воинственные кличи и ликующие вопли разгоряченных людей, подбадривающих друг друга и призывающих напирать на врага, совершая великие подвиги, теперь были слышны лишь стоны и вздохи уже не верящих в свою победу воинов.

В конце концов атака турок захлебнулась, и они, словно стая птиц, изменившая направление своего полета, вдруг резко повернулись и бросились наутек. Складывалось такое впечатление, как будто всем турецким воинам одновременно пришла в голову одна и та же мысль, и они как по команде отступили к своему лагерю. Защитники города, будучи уже слишком уставшими для того, чтобы преследовать убегающих турок, стали в изнеможении опускаться на колени. Они не падали без сил на землю лишь потому, что обеими руками держались за рукояти своих мечей, которые воткнули острием в залитую кровью землю.

Чувствуя себя изможденным – каждый его мускул, можно сказать, стонал от возмущения – и жаждая добраться до мягкого тюфяка, на котором можно было бы развалиться и на время забыть об окружающем мире, Джон Грант отправился обратно к Калигарийским воротам, но узнал там, что турки опять роют какой-то туннель.

«Неужели сегодняшний день никогда не закончится?» – подумал юноша, но ничего не сказал.

Об этом туннеле ему сообщил через посыльного один из помощников Минотто, и, немного задержавшись только для того, чтобы плеснуть себе в лицо холодной водой из ведра, предназначенного для наблюдения за возможной вибрацией, Джон Грант побежал вслед за посыльным.

Солнце, как он знал, к этому моменту уже прошло точку зенита и клонилось к западу, все дальше и дальше от Мраморного моря. Однако небо над Джоном Грантом было покрыто мрачными серыми тучами, и он выругался по поводу столь гнусной погоды, прежде чем заметил уже ставшую привычной картину: люди рыли шахту в земле. Правда, на этот раз они работали очень близко к внешней стене.

– Это, похоже, опасный туннель, – со значением произнес помощник Минотто, тот самый, который прислал гонца.

– Они все опасные, – сказал Джон Грант. – Чем этот отличается от остальных?

– Поверхность воды дрожит во всех сосудах, которые размещены на расстоянии шестидесяти шагов вдоль стены.

– Вдоль нее?

Воин кивнул и посмотрел вниз, на землю, как будто рассчитывал заметить, как начнет дрожать сама земля.

Джон Грант задумался над тем, что он только что услышал. Во все предыдущие разы турки копали туннели прямо под стенами и перпендикулярно к ним, надеясь, по-видимому, докопать до того места, где оборонительные сооружения будут уже далеко позади, и выбраться там на поверхность, чтобы беспрепятственно ворваться в город и застать его жителей врасплох. Если помощник Минотто не ошибся в своей оценке этой очередной попытки подкопа, то, значит, внимание турок теперь переключилось на саму стену.

– Если они сделали подкоп под всей стеной, то стоит им заложить под нее достаточное количество черного пороха – и она рухнет на таком большом участке, какой нам уже не защитить, – сказал Джон Грант.

Помощник Минотто кивнул и от волнения стал покусывать нижнюю губу.

Джон Грант поднял с земли лопату, лежавшую возле края шахты, и уже собирался спуститься в нее, чтобы присоединиться к копателям, как вдруг услышал голос Джустиниани.

– Ты сегодня сделал уже достаточно много, – сказал тот.