Лучший возраст для смерти - Ян Валетов

Рейла шла под уклон, небольшой, почти невидимый, но после затяжного (тоже незаметного) подъема, в мышцах возникало непередаваемое ощущение легкости. Так бывает, когда после длительного перехода сбрасываешь с плеч тяжеленный рюкзак – кажется, что отрастают крылья.

Пейзаж тоже разнообразием не отличался. То и дело попадались выбеленные солнцем и дождями скелеты людей и животных, остовы машин, превратившиеся в ржавые каркасы. Когда Рейла шла параллельно автомобильному хайвэю, то глазам спутников открывались сотни сгнивших авто, засыпанный красной землей бетон, полопавшийся, покрытый кавернами и трещинами…

Особенно угнетало полное отсутствие птиц и следов животных. За долгие годы, на протяжении которых Горячие земли убивали все, до чего могли дотянуться, научили пернатых и живность держаться подальше от этих дивных мест.

– Как ты думаешь, – голос Ханны через маску звучал непривычно, слова разбирались с трудом, – что здесь произошло?

– Не знаю, – пробурчал Книжник. – Я не понимаю, что это такое. На ум приходит радиация, но для радиации нужна А-бомба. А кто станет сбрасывать А-бомбу на свою же территорию? Помнишь, что я рассказывал тебе про невидимый свет?

– Помню. И ты считаешь, что эта резина защитит нас от него?

Он покачал головой и хобот на маске смешно затрясся.

– Не знаю. Здесь ядовито все – воздух, пыль, камни, может, даже рельсы. Я не знаю, Ханна. Но лучше сделать что-то лишнее, чем не сделать необходимого. Эти костюмы лежали в тележке не зря.

– В моем воняет потом, – сообщила Белка. – Страшно воняет.

– В моем тоже пахнет не цветами… Придется потерпеть.

Тележка чуть замедлилась и им снова пришлось налечь на рычаг.

– Далеко еще? – спросила Ханна.

– Впереди должен быть каньон и мост через него. Потом останется тридцать миль до поворота.

– А что, если моста больше нет?

– Тогда нам предстоит найти переправу.

– Через каньон?

Книжник кивнул.

– Надо будет – мы спустимся вниз, а потом найдем тропу наверх. Ее не может не быть…

– А что на дне каньона?

– Там, если верить карте, протекает приток реки, которая питает Болота, те, что возле Парка, Белка. Рядом с которыми ты жила. Я думаю, что снейки появились из-за отравленной воды из этих мест…

Белка вскочила на сиденье и принялась вглядываться в горизонт. Даже в мешковатом костюме она двигалась так ловко, что залюбуешься.

– В этом наморднике и в монокуляр не поглядишь! – пожаловалась она.

– И толку выглядывать? – спросил Книжник, качая рычаг. – Рейла в любом случае уткнется в мост. Смотри – не смотри, быстрее не будет. Тем более, гляди, какой туман!

Туман, действительно, то становился гуще, то рассеивался, спасаясь от солнечных лучей, которые изредка пробивали низкие, брюхатые дождем облака. Из-за тумана Книжник и Белка не заметили выросшие навстречу Рейле горы – просто в какой-то момент они увидели, что пейзаж сменился.

Вернее, то, что их теперь окружало, не было горами – высокие холмы, склоны которых покрывали валуны разного размера, да каменные россыпи. Рейла пошла по дуге, лавируя между препятствиями, два раза рельсы ныряли под широкие виадуки – путь пересекали автомобильные шоссе, а потом перед ними возник мост.

Когда-то мост был красив. Он и сейчас поражал воображение мощью конструкции – огромные металлические фермы несли через широченный каньон два полотна: по нижнему проходила Рейла, а верхнее, наверное, предназначалось для автомобилей. Широкий, выгнутый дугой въезд на мост со стороны хайвэя давным-давно обрушился вниз и его обломки вросли в землю.

Полотно Рейлы пересекало пропасть неповрежденным, хотя состояние металлических ферм, на которых лежали рельсы, было ужасающим. В ущелье дул ветер и воздух свистел и выл в решетчатых конструкциях моста.

Книжник остановил тележку у самого края каньона.

– Вниз смотреть страшно, – сказала Белка.

– Смотреть не надо, – высказался Тим, с опаской отступая от пропасти. – Надо ехать.

– Думаешь, выдержит?

– Надеюсь, нас должно выдержать. Все проржавело до трухи, Ханна. Видишь, в некоторых местах рельсы висят в воздухе.

На несколько секунд они замерли в нерешительности.

– Все равно другого пути у нас нет, – произнесла Белка, чуть погодя – Поехали, Тим!

Мост казался бесконечным.

Они передвигались медленно, прислушиваясь к поскрипываниям и пощелкиваниям, доносившимся снизу. Тележку весьма ощутимо раскачивало: рельсы играли под ней, едва ли не подбрасывая вверх, чтобы тут же прогнуться до нижнего предела. Вниз сыпалась рыжая труха и Тим не мог определить: это дрожит он или настил моста? Маска запотела изнутри, Книжник не просто вспотел – он истекал по́том от страха, но продолжал налегать на рукоять.

Раз-два, раз-два…

Далеко внизу, на самом дне ущелья, вскипала белой пеной полноводная быстрая река, веками пробивавшая путь в этих скалах. Отсюда она казалась ручейком.

Он слышал не только свое, но и ее хрипловатое дыхание в резиновой трубке и видел глаза Ханны за круглыми мутноватыми стеклами – отчаянно-веселые, и мог побиться об заклад, что она сейчас ухмыляется, скаля мелкие беличьи зубки.

Ей тоже было страшно, но она не хотела показывать это ни ему, ни даже самой себе.

Сто ярдов. Пятьдесят. Десять! Железные колеса тележки хрустнули, проезжая по треснувшему рельсу. Книжник потянул рукоять тормоза.

Они стояли на другом берегу каньона. Живыми.

Он оглянулся, все еще не веря, что переправа завершена. Ветер все так же свистел в решетчатых фермах старого моста. Сверху раздался скрип, неприятный и протяжный, как стон умирающего – это раскачивался от порывов облезлый указатель, на котором можно было с трудом различить знак с номером шоссе.

Книжник едва удержался, чтобы не вскрикнуть от радости: именно этот номер он видел на карте. До Рейстертауна оставалось чуть меньше тридцати миль.

Он показал Ханне атлас.

– Здесь мы должны найти рейлу до города или идти пешком.

– Лучше бы ты нашел рейлу…

– Попробую. Но на всякий случай… Здесь напрямик через лес не так далеко. Ну, что? Поехали?

– Погоди-ка, – сказала Белка, – пока можешь перевести дух. А я собираюсь приготовить нашим друзьям сюрприз…

* * *

– Раз-два, раз-два, раз-два…

Голова у Айши гудела от мерных ударов по куску рельса, подвешенного под потолком. Железный прут в руках драммера отбивал ритм и каждый такт приближал тяжелый кэрродж к цели.

Гребцы налегали на рукояти – к себе – от себя – к себе – от себя – и, казалось, что от их тяжелых выдохов вибрируют железные стенки роувинга.