Башмаки на флагах. Том 4. Элеонора Августа фон Эшбахт - Борис Вячеславович Конофальский

к жене. — Господин Райхерд, это моя супруга Элеонора Августа фон Эшбахт.

Элеонора Августа величественно, насколько позволял ей живот, присела и склонила голову.

— Наслышан о вас, добрая госпожа, — кланялся ей в ответ ландаман, — вы же урождённая Мален.

— Так и есть, — важно отвечала Элеонора Августа.

— Большая честь, — говорил Райхерд, — большая честь.

«Хорошо, что я взял сюда жену. Эти Райхерды такие же, как и Кёршнеры, купчишки из мужиков, перед любым титулом готовы кланяться».

На открытом месте поставили навесы от солнца, ставили кресла, столы, лавки. Из соседних трактиров прибежали люди, прикатили бочки с пивом и вином, за трактирами резали свиней, телят, кур, овец. Готовился пир, о котором Волков и не подозревал поначалу.

Оказалось, что пир в честь его дома и дома Райхердов готовы оплатить гильдии города Лейденица.

«Ну что ж, хорошо».

Но во главе пира, на первых местах, сидеть в этот раз не ему. Там сидели Урсула Анна да Шанталь и его племянник Бруно Фолькоф. Умудрённая жизнью женщина, чтобы успокоить молодого человека, время от времени похлопывала его по руке и что-то ему говорила, а он, юноша пятнадцати или шестнадцати лет, слушал её и соглашался, кивая головой. Там же была и его жена и ещё всякие люди, они беседовали с невестой и женихом, и, кажется, скучно им не было.

А ещё менее скучно было Волкову. Он, Райхерд, Роха и ещё полдюжины господ, в том числе и советник Вальдсдорф, собрались под навесом чуть в стороне от всех и там, между тостов, ландаман представил Волкову человека:

— Второй секретарь совета земли Брегген, господин Пинотти.

Пинотти поклонился кавалеру. И достал большую печать из шкатулки:

— Господин кавалер, совет кантона Брегген большинством голосов ратифицировал договор с вами. Эту печать и свою подпись я поставлю на вашем договоре, и мир между вами и землёй Брегген будет считаться свершившимся.

Волков сделал знак Максимилиану: подайте договор. Говорить он не мог, только смотрел, как второй секретарь совета расписывается и припечатывает бумагу большой печатью.

После генерал взял бумагу. Ему пришлось приложить усилия, чтобы скрыть дрожь в руках. Это была очень важная бумага. Эта бумага была последним камнем в фундамент, на котором он собирался строить здание примирения с герцогом. Теперь всё было готово. И всё-таки не выдержал, от радости даже встал и говорит Максимилиану:

— Прапорщик, найдите и отправьте кого-нибудь к полковнику. Хоть Хенрика, например. Пусть полковник снимает лагерь, пусть выводит гарнизон. Я напишу письмо.

— Сейчас? — немного удивился Максимилиан.

«Знали бы вы, прапорщик, во сколько мне обходится ежедневное содержание пяти сотен людей, — не спрашивали бы».

— Немедленно, прапорщик, немедленно, — говорит генерал.

Господа Райхерды слышали его — довольны были, кивали ему, улыбались. Видели его поспешность, принимали её за жест учтивости, за любезность.

А Волков сам считал про себя:

«Сказать ему, чтобы торопился. Сейчас отплывёт на малой лодке, к ночи уже там будет, поутру Брюнхвальд начнёт лагерь выводить, через три дня все на моём берегу будут. У Брюнхвальда там немало провизии, мужикам моим до весны её хватит. И серебра сэкономлю. Всё хорошо выходит».

Сам он при этом улыбался и кланялся горцам. Его взгляд случайно встретился со взглядом советника Вальдсдорфа, он был должен советнику ещё две тысячи монет, и кавалер едва заметно кивнул тому: вот теперь вы получите всё, что вам причитается. Вы заслужили. А тут ландаман кивает своему брату Хуго, мол, начинай.

Тот встаёт и говорит:

— Два дня назад, господин генерал, как раз перед нашим отъездом, стража Рюммикона взяла трёх людей, что на нашу землю приплыли, двух мужиков и бабу на сносях. Стали выяснять, кто да что, и поняли, что это мужики от вас беглые. По нашему договору беглых мужиков должно нам возвращать. Мы молодого мужика и бабу вам вернём, но один мужик, про то узнав, прыгнул в реку и уплыл, может, и потоп, пойман он не был.

— Прекрасно, господа, буду вам признателен. Максимилиан, не забудьте сообщить коннетаблю, чтобы розыск прекратил, — говорил Волков. — Сии мерзавцы у меня ещё и коня украли, я своим мужикам для пахоты коней раздал, коннетабль говорит, что тем конём они лодочнику за побег заплатили.

— Коня при них, кажется, не было, — отвечает Хуго Райхерд. — Но лодочника мы знаем, он будет примерно наказан.

— Я ещё раз выражаю вам свою признательность, господа, — произнёс кавалер, поднимая бокал за собеседников. Все стали выпивать, и горцы, и люди генерала.

Дальше переговоры пошли уже исключительно по делам свадьбы. Удивительно, но Бруно, ещё недавно волновавшийся, что невеста может быть стара и некрасива, тут покинул суженую и пришёл к дяде справиться, как идут дела. Теперь он волновался о том, чтобы свадьба не расстроилась.

— Нет ли у вас и господ Райхердов каких противоречий? — спрашивал он.

— Что, неужели вам понравилась невеста? — с ухмылкой спрашивал кавалер.

— Госпожа Урсула очень мила, — отвечал молодой человек, заметно краснея.

— Не волнуйтесь, мой друг, — отвечал за Волкова ландаман, — больше никаких противоречий между домом Райхердов и вашим дядюшкой нет. Все вопросы улажены.

— Значит, свадьбе быть, — постановил Волков. — Думаю, после уборки, на фестивале, и сыграем свадьбу. Это время вас устроит, господин ландаман?

— Осенние фестивали — как раз время для свадеб. Хорошо сыграть её тут, в Лейденице. Не будем сорить деньгами, думаю, десяти тысяч будет на свадьбу довольно. Дом Райхердов готов дать пять тысяч.

— Прекрасно, я тоже дам пять тысяч, — отвечал кавалер, хотя сумма и показалась ему чрезмерной. — От своего дома я предлагаю тогда распорядителя. У меня есть один честный человек, он имеет торговлю у вас и у меня, он местный, это купец Гевельдас. Кто будет распорядителем от вашего дома?

Райхерды предложили своего. И сообщили, что с их стороны будет две сотни гостей. И Волкову, куда деваться, пришлось сказать, что и с его стороны будет столько же.

А дальше пошло и самое важное в деле всякого брака, стороны стали обсуждать состояние жениха, приданое невесты, вдовий выход — то, что получит вдова из имения мужа, случись с ним кончина, — и всё прочее, прочее и прочее. И за этим увлекательным занятием господа провели весь день до самого вечера. И уже в ночи набросали тезисы для брачного договора. Хоть и пил кавалер весь день, но был в то время абсолютно трезв. Очень недёшево ему выходила свадьба, очень строг был тот брачный договор.

Глава 57

Дел теперь было много, к вечеру пригласили бургомистра Лейденица, с ним обсудили число, на которое назначена свадьба.

Бургомистр