Сломанные искры - Настасья Карпинская

так просидел, может минут тридцать, может больше. Острый приступ боли стих, осталась тяжелая ноющая. Достав телефон из кармана, трясущимися пальцами тыкнул на приложение такси. В этот момент двери отеля распахнулись и из них вышла она. Красивая, я впервые видел ее лицо при свете дня, не скрытое ночной мглой. Она перекинула через плечо небольшую сумочку и достала телефон, в этот момент к ней, поднявшись с соседней скамейки, приблизился мужчина и она, вскинув на него испуганный взгляд, попятилась. Неужели тот долбаннутый мудак?

– Я тебя уничтожу, сука, – зашипел, доставая из пакета какую-то бутылку, в его голосе звучала неприкрытая злость, смешанная с нотками сумасшествия. Это заставило меня подняться, опираясь на трость и превозмогая боль двинуться в их сторону.

– Ты больше никогда, никому не причинишь боль, – он сжал в руках сильнее стеклянную бутылку, и открыв ее, сделал шаг, явно собираясь выплеснуть содержимое на нее. В этот момент, стиснув зубы от боли, я вскинул трость и ударил этого ублюдка по шее что было силы. Он рухнул на землю, прижимая руки к месту удара, и застонал как паршивая собака. Открытая бутылка, звякнув выпала из его рук и покатилась по брусчатке, выплескивая жидкость, которая тут же характерно зашипела. Кислота. Вот же мразь.

– Вызывай ментов, – бросил в ее сторону, морщась от боли, задыхаясь от новой волны боли сковавшей все мое тело. Достав из кармана носовой платок, снова стер выступившие капли пота со лба. Рука, сжимающая трость тряслась от напряжения, а сам я едва стоял на ногах. Она подскочила ко мне, тут же подставляя плечо, почти заставляя опереться на нее.

– Я сам, – но меня покачнуло, перед глазами плыло, я едва доковылял до скамейки с ее помощью и со стоном опустился, вытягивая больную ногу, сжимая зубы от острой боли.

– Где таблетки? – она забрала с моих рук платок и принялась сама обтирать мое лицо.

– Забыл вчера дома.

– Тут рядом аптека. Что купить?

– Ментов вызови сначала, а то эта тварь уйдет.

– Да без нас уже справились, – я открыл глаза, смотря в сторону, где оставили ублюдка, оказалось, что охрана отеля о нем уже «позаботилась».

– Девушка, вы не уходите, пожалуйста, сейчас полиция приедет, напишите заявление, у нас тут камеры стоят, запись предоставим, – один из охранников обратился к ней, заботливо сжимающей мою руку.

– Хорошо. Извините, пожалуйста, у вас не будет какого-нибудь болеутоляющего?

– Сейчас поищем. Может скорую вызвать?

– Не надо, – ответил, хотя перед глазами уже все плыло от боли. Ненавижу это состояние, бросающее меня в полную беспомощность. Охранник удалился, а я повернулся к ней, стараясь в болевом мареве рассмотреть ее лицо.

– Может, хоть теперь познакомимся, – попытался улыбнуться, что вышло из плохо, – Ярослав.

– Тая.

– Это полное имя или сокращенное?

– Таисия, но все зовут просто Тая.

– Красивое имя, я бы не догадался.

Наше впервые открытое общение, прервал вернувшийся охранник со стандартом таблеток и бутылкой воды.

– Спасибо вам большое, – произнесла Тая, беря лекарство и воду из его рук, – что мы вам должны?

– Ничего, – мужик улыбнулся ей и отошел к подъехавшим полицейским машинам.

Глава 18

А дальше разговоры и объяснение с полицией, поездка в участок. Оставить ее одну разбираться со все этим дерьмом я не мог, несмотря на то, что слабенькое болеутоляющее принесенное охранником почти не помогало. Тая очередной раз за эти пару часов, рассказала следователю историю с попыткой ее запугивания и нападения возле гостиницы, написала на этого мудака заявление и нас, наконец-таки отпустили.

Домой едем на такси, я сотый раз пытаюсь убедить ее, что справлюсь сам и уговорить отправиться к себе, но она непреклонна.

– Ты просидел со мной все это время, несмотря на боль. И ты меня спас. Я не могу просто уехать, – я улыбаюсь ее словам и целую ее руку. Мне нравится к ней прикасаться. Никогда не испытывал ни к кому подобной тяги.

Она помогает мне подняться на этаж и зайти в квартиру, чувствую, что выпитые таблетки совсем отпускают и перестают действовать, что вот-вот новый болевой приступ накроет меня волной, сбросив обувь, сразу иду за лекарством на кухню. Принимаю две таблетки и опускаюсь на стул, переводя дыхание.

– Проходи, – произношу, понимая, что Тая все еще стоит в коридоре. Так, непривычно называть ее по имени даже в своих мыслях. Но ее имя ей очень подходит. И мне нравится его повторять, оно перекатывается во рту словно сладкий леденец.

– Ты как? – она появляется в дверном проеме и в ее взгляде плещется тревога.

– Через минут пять буду огурцом. Можешь пока поставить чайник?

– Конечно.

– Хочется уже перекусить, а лучше чего-нибудь пожрать.

– Я могу приготовить, – она тут же отзывается, наполняя чайник водой.

– Там в холодильнике, недоготовленый вчерашний ужин, – улыбаюсь, вспоминая нашу проведенную ночь, и она улыбается в ответ, понимая, о чем я сейчас подумал.

Я смотрю на нее, достающую из холодильника мои вчерашние заготовки и на душе становится так тепло и уютно, как не было никогда. А еще она будто заряжает меня жизненной энергией и это удивительно.

– Почему ты не сделаешь операцию? – спрашивает, наполняя чашку чаем, и отходит к плите, чтобы поставить на нее сковороду для жарки котлет, которые со вчерашнего вечера лежали в холодильнике размороженные.

– Делал и не один раз. Устал от больниц. И они не помогают.

– Дочь моей коллеги делала операцию на ногах в Китае, все прошло замечательно, хотя до операции она даже ходить нормально не могла. Хочешь, я узнаю для тебя? – мне приятна ее забота, но я не знаю, что сейчас ответить, это надо обдумать. До ее появления я был готов поставить на себе крест и смириться с жизнью инвалида, а сейчас рядом с ней чувствую, что хочу жить по-другому, полноценно.

– Если ты бы вышла за меня замуж, то я бы обязательно сделал операцию и постарался вернуться в полноценную жизнь, – улыбаюсь, смотря на нее и делая глоток горячего чая, – а так зачем зря рисковать, вдруг хуже только станет.

Она улыбается в ответ, понимая, что я просто съезжаю с темы, уходя от прямого ответа.

– А если я скажу тебе, что выйду за тебя, если ты сделаешь операцию и начнешь лечение? – внезапно произносит она, все так же с улыбкой, а в ее светло-карих глазах пляшут смешинки и я понимаю, что попал в собственную ловушку. Смеюсь в голос. Я и забыл, за этой возней с ее бывшим, что она мастер словесных игр. И я снова ей проиграл. С этой женщиной