Экологичный развод. Как уберечь ребенка от травмы и выйти из кризиса самому - Татьяна Герасименко

Например, если ребенок не отпускает вас и требует, чтобы вы взяли его с собой (а вы идете на рабочую встречу), вы можете сказать: «Ты очень хочешь, чтобы мама осталась с тобой и чтобы мы в обнимку сидели на диване и перешептывались. Ты переживаешь, что, если мама куда-то уходит, ты можешь ее потерять. Ведь тебе кажется, что и папу ты потерял. Но это не так. Папа будет приходить к тебе, он всегда о тебе помнит. А мамочка никогда-никогда не уйдет, даже если она ходит по делам. А вечером мы обязательно с тобой посидим и пошепчемся обо всем на свете».

По какой причине вообще появляется детская агрессия? Потому что ребенок чувствует, будто его потребности не важны для близких, что его переживания родители (родитель) игнорируют и не считают серьезными. Такое часто происходит, потому что, во-первых, родители заняты своими чувствами, сами нуждаются в поддержке, а во-вторых, состояние детей для родителей не очевидно — истинные их мотивы скрыты за маской поведения.

В основном же злость защищает ребенка от страха. А поскольку в ситуации развода ребенок неизбежно испытывает страхи, он может автоматически защищаться от них агрессивностью.

Если вы не сможете быть терпеливым и гибким родителем в отношении реакций ребенка в первые полгода, то он тяжелее и дольше будет переживать развод, возможно, с более глубокими ранами и последствиями. Например, когда ребенок продолжает обвинять одного из родителей и своенравно создавать проблемы с ним более длительное время (через восемь месяцев, через год), то мы имеем дело уже с другим процессом. Это может быть манипуляция, попытка отстоять удобную для себя нишу, нарушение отношений или деструктуризация психики. Самостоятельно тут родителю не разобраться. Нужен психолог со специализацией в теме.

В консультировании у меня была семья, где восьмилетний мальчик спустя пять месяцев после развода родителей стал явно проявлять стеничное своеволие и говорить: «Я сам! Я мужик, я так решил!», «Вы мне не указ», «Я не буду делать это, а буду то…» В течение месяца с ребенком не было сладу, пока мама не отвела сына к психологу. Тот через две консультации сделал вывод, что отказ следовать требованиям и своеволие — признаки возрастного кризиса, т. е. «ничего страшного». После такого резюме мама успокоилась и решила, что можно закручивать гайки — одергивать и наказывать сына за подобное поведение. Ребенок быстро успокоился, демонстрации прекратились.

Как вы понимаете, будь это кризис взросления, невозможно было бы «выключить» такое поведение строгим подходом в течение семи дней. Кроме того, подобные агрессивные акции непослушания редко так спонтанно манифестируют, тем более в возрасте восьми лет.

Вы спросите, почему мама сразу не применила строгое наказание, зачем пошла к психологу? Потому что мама в послеразводной фазе сама чувствовала себя неуверенно, виновато перед ребенком и не знала, как правильно реагировать.

Эта семья попала ко мне спустя полгода. Наблюдение, диагностика, сбор фактов показали, что агрессивное неподчинение мальчика было как раз реакцией переживания на развод, который, кстати, состоялся за пять месяцев до этого. Это не был возрастной кризис. Подавив его авторитарно, мама не помогла ребенку быстрее принять и пережить развод, не смогла поддержать чувства отчаяния, страха, разочарования ребенка в родных, не смогла отстоять его попытку вернуть себе силу и пошатнувшуюся уверенность.

В разлуке с отцом данный конкретный мальчик испытал потерю своей «мужественности», т. е. чувство собственной силы, свободы, самостоятельности. Очень сильно идентифицируясь с отцом, сын пытался компенсировать потерю своей мужской идентичности. Данный феномен ребенок проявил в вышеописанной симптоматике. Но ее поняли неверно и подавили как непослушание. Ребенок затевал конфликты со сверстниками, пытаясь реализовать свое превосходство. Это, естественно, вызывало социальное осуждение, однако психологический смысл конфликтов был конструктивен — попытка нащупать свою мужскую опору, потерянную после развода.

Отец, испытывая мстительные чувства и защищаясь, вслух обвинял бывшую жену в развале семьи, активно рекламировал эту идею перед сыном, т. е. он использовал сына для удовлетворения своих эгоцентрических обид.

Мама была не против плотного совместного времяпрепровождения сына с отцом, но приходила в ярость из-за того, что отец настраивал ребенка против матери.

Кроме того, злость на бывшего мужа играла защитную функцию — избавляла от чувства вины перед ребенком: за факт развода и за текущие трудности.

Мама стремилась вырвать сына из «лап отца», но не потому, что тот узурпировал время общения с ребенком (пока мама до девяти вечера на работе), а потому что отец косвенно внушал сыну мысль: «Мать плохая, не люби свою мать».

И упрямо возобновляемые убегания ребенка к отцу, агрессия в адрес маминых родных (с мамой в прямую конфронтацию сын идти не готов) неискоренимы, пока отец мужественно не призна́ет окончательность отказа от него как от мужа, а мама в душе не призна́ет свою часть вины за развал семьи, т. е. пока взрослые не завершат свой процесс травматического переживания.

Надо не только на словах, но и глубоко внутри осознать эти факты, набраться мужества и принять реальность. Тогда папа перестанет нарушать границы мамы, подстрекать к этому сына, прекратит вопреки всем договоренностям дежурить под окнами. А мама перестанет тешить себя иллюзией, что может избавиться от бывшего мужа, от этого вечного напоминания своего собственного рухнувшего проекта. Она должна смириться с данностью: отец имеет право влиять на сына и участвовать в его жизни (исключения бывают, мы опишем их в другой главе).

И как только это произойдет, родители выпьют свои собственные горькие пилюли правды, необходимость бороться с ветряными мельницами отпадет. Папа перестанет подпитывать собственные мстительные желания и захочет просто видеться с ребенком, а не манипулировать с его помощью бывшей женой. Ему будет уже неинтересно изменять планы ребенка с матерью на свои собственные. Например, он перестанет убеждать сына, что поездка в Италию с мамой хуже, чем поездка с отцом на Кольский полуостров на рыбалку.

Хуже, когда ребенок не может выйти из кризиса, потому что родители продолжают агрессивную и беспощадную войну друг с другом: перетягивают ребенка, судятся, орут друг на друга, в ситуации высокого напряжения кричат ребенку:

— Ну и иди живи с папой/мамой!

— Кого ты больше любишь?

— Ты что, не хочешь меня видеть? А?

— Мама не велела никого пускать в квартиру без нее? Но я же папа. Открой дверь!

Если такая ситуация продолжается несколько месяцев, то ребенок может сорвать свои психологические защиты. Это означает разрушение психики в смысле отката к более инфантильному и негибкому поведению, к возврату к старым нерешенным внутренним конфликтам и усугублению тяжести состояния ребенка. Это называется деструктуризацией психики, которая является более глубоким нарушением, чем типичное страдание ребенка от развода родителей.

На моем семинаре для родителей «Как помочь своему ребенку в ситуации развода родителей?» одна мама сказала: «Мне казалось, мой ребенок нормально пережил развод. У меня давно уже другой мужчина, он живет с нами. Сын нормально с ним общается. Я не видела, чтобы он за все это время плакал или вел себя как-то не так».