Геннадий Зюганов - Анатолий Житнухин

Решение это оказалось единственно верным. Проверяющий выставил пять баллов, похвалил: «Первый раз на учениях так быстро решили эту задачу». Так Геннадий получил второй отпуск.

…Об армейской специальности Зюганова вспомнили спустя двадцать лет, когда он работал в ЦК КПСС. После трагедии на Чернобыльской АЭС поручили ему организовать в 6-й московской больнице прием пострадавших во время взрыва реактора и в ходе ликвидации аварии. Никогда не забудет этих людей. Многие из них сами представляли собой такие источники радиации, что телевизоры в палатах не работали…

Нелегкой, нередко опасной была служба, но сохранил Геннадий Зюганов об армейских годах самые теплые воспоминания. Во взводе — тридцать человек двенадцати национальностей, но какой дружный был коллектив! Кстати, до сих пор помнит он всех ребят своего взвода поименно, со многими не раз встречался позднее, с некоторыми поддерживает отношения до сих пор. Кто тогда из его друзей мог предположить, что спустя четверть века появятся рассуждения о якобы мнимой дружбе народов в прошлом, ее «натянутом» характере, о «показном» интернационализме советских людей? Конечно, время от времени приходилось кого-то и «выбраковывать» из подразделения разведчиков. Но связано это было отнюдь не с национальной принадлежностью, а с отношением к службе, способностью к выполнению сложных задач, готовностью выручить в трудную минуту товарища. Не каждого в разведке, где люди особенно быстро проявляются, признают «своим». Есть в армии собственные законы мужской дружбы — кто не служил, тот до конца их не поймет. Зюганову за время службы ни разу не довелось краснеть или в чем-то оправдываться перед друзьями. Правда, однажды все же попал в неловкое положение. В связи с отпуском командира взвода Юрия Портнова — армейского старшего друга и наставника Геннадия — исполнял он тогда его обязанности. Пришлось самому проводить во взводе все занятия, к которым готовился, как правило, по воскресеньям: на неделю вперед расписывал графики и составлял конспекты. Была это, скорее всего, чисто учительская привычка. Она-то и подвела его, когда командир неожиданно решил проверить конспекты у офицеров. У одного только на ближайшее занятие были какие-то записи, у другого вообще ничего не оказалось… Чуть со стыда не сгорел, готов был сквозь землю провалиться, когда командир потрясал перед офицерами его тетрадью: учитесь, мол, у сержанта, как надо к занятиям готовиться. Подошел потом к ним Геннадий — сидят кружком, расстроенные все, курят. Успокоили: «Ступай, молодой, мы на тебя не в обиде». Вскоре вернулся из отпуска Портнов — от души посмеялся над этим курьезом.

Хоть и был Геннадий на хорошем счету у своих командиров, но твердо усвоил армейское правило: излишнюю дружбу с начальством водить не принято — подорвешь доверие ребят, коситься начнут. За три года для себя только одну поблажку пробил — разрешение в течение часа после отбоя заниматься математикой. Убедил командиров, что недопустим длительный перерыв в ее изучении. По вечерам просиживал с книгами по матанализу, алгеброй Туманова. Кроме того, разрешили ему носить учебники в вещмешке, что по строгим уставным нормам считалось уж совсем недопустимым. Но понимали: нельзя ломать парню планы на будущее, ведь предстоит ему в институт возвращаться. К тому же вел он занятия по математике в армейской школе подготовки в вузы и снискал там репутацию отличного преподавателя.

В те годы на любом ответственном участке, будь то промышленное предприятие, научное учреждение или воинская часть, опирались на коммунистов. Не составляло исключения и такое важное армейское подразделение, каким являлся батальон специальной разведки. К Геннадию присматривались и командиры, и политработники: парень во всех отношениях крепкий, грамотный и авторитетный, успел пройти серьезную проверку службой. Когда предложили вступить в партию, долго не раздумывал — почувствовал, что внутренне готов к такому серьезному шагу. Еще в школьные годы перенял он от отца привычку к постоянному чтению газет и журналов, всегда был в курсе всех политических событий, хорошо знал, чем живет страна, как и отец, никогда не оставался равнодушным к происходящему вокруг. Поэтому и к общественной работе еще со школы, где избирался секретарем комсомольской организации, всегда относился как к чему-то естественному и необходимому для каждого нормального человека.

Вступал в партию не ради карьеры, да и само это слово «карьера» носило в то время презрительный оттенок, это понятие было несовместимо с характером и образом жизни советского человека. Считалось, что главное в жизни — честно выполнять свой долг перед обществом, а все остальное приложится. Тот, кто связывал свою судьбу с партией, как правило, не искал легких путей, полагая, что дается ему только одна «привилегия»: быть там, где труднее и опаснее, где больше ответственности. Хрестоматийное стихотворение Александра Межирова «Коммунисты, вперед!» — не плод художественных домыслов поэта, оно — из жизни: известно, что во время Великой Отечественной войны каждый третий член партии погиб на фронте. Конечно, шли в партию и по корыстным соображениям, так как членство в ней давало больше возможностей для продвижения по служебным лестницам, открывало доступ ко многим руководящим постам, но такие люди были во все времена, во всех властных или приближенных к власти структурах, в любом обществе. И все же карьеристов и приспособленцев в партийных рядах в те годы было значительно меньше, чем позднее, когда стали выявляться аморфность партийной верхушки, ее нежелание адекватно реагировать на назревшие потребности общественного развития, новые веяния жизни. Рост КПСС, особенно социальный состав ее пополнения, стал жестко регулироваться сверху, регламентироваться разнарядками, а это неизбежно порождало формализм, открывало лазейки для тех, кто рассматривал партию лишь как трамплин для собственной карьеры, и закрывало дорогу многим образованным, думающим, преданным коммунистическим идеалам людям.

Успешно пройдя в период армейской службы кандидатский стаж, в 1966 году Геннадий Зюганов стал членом КПСС. Кроме чувства огромной гордости, которое испытал он, получая партийный билет в политотделе 8-й армии, пришло ощущение своей состоятельности в этой жизни — ведь подобное доверие, да еще в таком возрасте, оказывается далеко не каждому. К тому же серьезно отнеслись к этому событию в его жизни и друзья-разведчики, которые искренне считали, что удостоился он такой чести по праву, вполне заслуженно. Хорошо знали они независимый характер Геннадия, то, что «пашет» он на службе не за страх, а за совесть, без всякого снисхождения, никогда и ни перед кем не заискивает и не «прогибается». Эти воспринятые от отца качества армия в нем только упрочила. Как выяснилось, на всю жизнь. Не растерял и не разменял он по мелочам свою личную независимость, которую, пренебрегая всякого рода покровительством и поблажками, всегда ценил превыше всего. Зато сохранил чистую совесть, свободу выбора и, что особенно важно для политического лидера, возможность принимать ответственные решения и тогда, когда за твоей спиной никого нет.

Незадолго до демобилизации окончил офицерские курсы. Предлагали остаться в армии — не согласился: жизненный выбор был сделан значительно раньше. Однако с годами не ослабла в нем военная жилка. И поныне гордится былой службой. Тем, что как офицер запаса впоследствии никогда не отлынивал от военных сборов, а в середине восьмидесятых годов, после очередной переподготовки, которую проходил в качестве заместителя командира танкового полка, получил звание майора…