Дело о преследуемом муже - Эрл Стенли Гарднер

Шторы на стеклянных дверях были раздвинуты, открывая вид напатио с фонтаном с разноцветной подсветкой, пальмами и поблескивающейповерхностью плавательного бассейна. Дом говорил о процветании его владельца, онбыл предназначен не только для того, чтобы в нем жить, но и для неустанноговосхищения им. Несомненно, его строил и обставлял шоумен для шоумена.

Хоман склонился над рукописью, являя вид глубокойсосредоточенности — то ли он на минуту забыл о посетителе, то ли хотел, чтобытот проникся сознанием значимости этого момента.

Не отрывая глаз от рукописи, человек пробормотал:

— Сейчас вылижу эту сцену, и поговорим.

Он сказал это ровным тоном, без всякого выражения —очевидно, сосредоточенность была не наигранной.

Вообще-то, Хоман привык работать на зрителя. И внешность унего была подходящая. Седые, коротко подстриженные волосы окружали венчикомблестящую лысину; он не пытался ее прикрыть, отрастив подлиннее волосы изачесывая их наверх. На носу плотно сидели большие очки в роговой оправе.Прямые брови начинались почти у самых седеющих висков. Голова была слегкаопущена вниз: глаза, не мигая, уставились на сценарий. Резким движением онсхватил карандаш, лежащий на столе, и предпринял очередную атаку на рукопись,вычеркивая слова, заменяя их другими и делая пометки на полях. И все это безмалейшего колебания. Казалось, он с трудом заставляет руку работать соскоростью своих мыслей. Под его напором нижняя половина страницы скоропревратилась в настоящий лабиринт карандашных пометок. Потом он отбросилкарандаш так же резко, как и схватил его и воззрился на Мейсона покрасневшимикарими глазами.

— Извините, что заставил вас ждать. Не предполагал, что выприбудете так скоро. Я должен был закончить эту сцену, пока не пропал настрой.Ваш визит выбивает меня из колеи. Хватит мне и того детектива. А теперь еще вы.Все это мне чертовски не нравится, но если уж так надо, давайте быстреепокончим с этим. Что вы хотите?

Мейсон попытался отвлечь его не относящимися к делузамечаниями:

— Я не предполагал, что вы работаете так поздно.

— Я постоянно работаю. Лучше всего работается, когда всёвокруг спит. — Он сделал круговое движение своей короткой толстой рукой, как быподчеркивая всеобъемлющий характер данного замечания. — Я имею в виду всехжителей города. Мы живем в мире телепатических связей. Я говорю не оботдельных, а о групповых телепатических влияниях. Они давят на ваш мозг,вовлекают в круговорот бессмысленных действий. Так что вы хотите?

— Значит, я тоже вывел вас из творческого настроя? — спросилМейсон.

— И не только. Мне перестал нравиться мой сценарий. Видители, герои всегда попадают в какие-то драматические ситуации. Если ваши героинежизненны, вы не сможете создать ничего стоящего. А насколько реальны вашигерои, вы узнаете, только если проникнитесь к ним сочувствием, если откроетедверь и войдете в их жизни. Это субъективное ощущение, интуиция, телепатия,назовите каким угодно словом… А тут появляетесь вы… Вы — объективнаяреальность, и я должен говорить с вами тоже совершенно объективно. Выпритворяетесь, что вам нужна информация. Но возможно, вы пытаетесь подстроитьмне ловушку. Я должен быть настороже.

— Почему? — спросил Мейсон. — Чтобы не выдать себя каким-тонеобдуманным заявлением?

— Нет, чтобы не сказать что-то такое, что вы можетенеправильно интерпретировать и потом обратить против меня.

— Ну уж я совсем не такой.

— А вот ваш детектив именно такой. Он выбил меня из колеи нацелых полдня! Так что вы хотите?

— Ваше страховое свидетельство на машину у вас?

— Да, но только это не ваше дело.

— Вы были бы правы, если бы не этот несчастный случай.

— А именно?

— Если машина была использована с вашего согласия,выраженного или подразумеваемого, вы несете юридическую ответственность. Я имеюв виду и неформальный ответ на чью-то просьбу, и предварительную договоренностьс кем-либо о праве воспользоваться машиной.

— Ни о каком разрешении не может быть и речи.

— Тем не менее вы должны осознать эту юридическую разницу.

— Ладно, осознал. Ну и что?

— А то, — продолжал Мейсон, — что если человек, сидевший зарулем вашей машины, является вашим доверенным лицом и…

— У меня нет никаких доверенных лиц.

— Типичная ошибка несведущего человека, — усмехнулся Мейсон.— Дело в том, что, если вы попросите кого-нибудь взять вашу машину и съездитьна ней на почту отправить заказное письмо, в данной поездке он становится вашимдоверенным лицом.

— Понятно. Благодарю за разъяснение. Я это запомню. Что еще?

— Если вы посылаете человека в Сан-Франциско на своеймашине, дав ему какое-то поручение, в этом случае он автоматически становитсявашим доверенным лицом.

— Ну и что?

— И если он попал в аварию, когда вел вашу машину, отвечатьбудете вы, как если бы вы лично сидели за рулем.

— Ясно, что вы к чему-то клоните. Продолжайте. В чем дело?

— Я адвокат, мистер Хоман. Я представляю Стефани Клэр изаинтересован в том, чтобы раскопать любые данные, которые снимут с нееобвинение в убийстве по неосторожности.

— Ясно.

— Далее. Вы заинтересованы в том, чтобы уменьшить своююридическую ответственность. Если кто-то действительно угнал вашу машину — этоодно дело. Если ехавший на ней использовал ее с вашего разрешения — другое; аесли за рулем было ваше доверенное лицо — это уже нечто третье. Естественно, вваших интересах интерпретировать случившееся так, чтобы нести наименьшуюфинансовую ответственность.

— Очевидно.

— Значит, у нас противоположные интересы.

— Разумеется. Я знал об этом до того, как вы здесьпоявились. Скажите мне что-нибудь новенькое.

— Мне думается, сэкономив пенни, вы можете потерять фунт, —многозначительно сказал Мейсон.

— Как прикажете вас понимать?

— Пытаясь выиграть в суде несколько тысяч долларов, выможете подставить себя под фланговую атаку.

— Чью?

— Мою.

Карие глаза Хомана уставились сквозь роговые очки наадвоката.

— Продолжайте, — сказал он, помедлив. — Договаривайте доконца.

— Я хочу сказать, что Стефани Клэр не сидела за рулем вашеймашины. Для этого надо выяснить, кто ею управлял. Поэтому я вынуждензаинтересоваться вашими личными делами. А когда я сую куда-то нос, то всеосновательно вынюхиваю.