Откровения - Мелисса де ла Круз

— Ему нельзя быть одному.

— Я останусь с ним, — пообещала Блисс.

— Будь осторожна. Он изменился.

— Он не в себе.

— Я знаю, — призналась Блисс.

— Что мы собираемся делать?

— Мы что-нибудь придумаем. Мы всегда что-нибудь придумывали.

Оливер. Он всегда был оптимистом.

И вот теперь она сидела в этой грязной, вонючей комнате, спарнем, которого когда-то любила так сильно, что за несколько месяцев егоотсутствия у нее изболелось сердце.

Дилан сбросил куртку. Это была нейлоновая светло-бежеваяветровка, из тех, что продают в больших розничных магазинах того типа, где водном проходе можно купить и верхнюю одежду, и белье. Блисс смутно припомнила,как запихивала окровавленную кожаную куртку в мусор. Что с ней сталось? Еесожгли.

Дилан легонько коснулся ее руки; Блисс напряглась.

— Что ты делаешь? — спросила она.

Ей хотелось рассердиться, но вместо этого на нее нахлынуловозбуждение. Дилан так отличался от тех парней Красной крови, что были у нее! Мимибыла права: когда ты с кем-то себе подобным, кровь в жилах начинает течь иначе.

Юноша ткнулся носом ей в щеку.

— Блисс...

Он произнес ее имя так нежно, так интимно... Его теплоедыхание касалось ее уха.

— Останься со мной, — попросил Дилан.

И прежде чем она успела хотя бы вяло возразить, он ловкосманеврировал, и вот уже они лежат на диване, ноги Блисс — под ногами Дилана,бедра их соприкасаются; Дилан запустил пальцы ей в волосы, а ее ладони скользятпо его груди — при всей его худобе мышцы парня приобрели твердость, какойпрежде не было.

Потом его язык скользнул ей в рот... и это было таксладко... Блисс чувствовала, как по щекам ее текут слезы, а Дилан осушает ихпоцелуями... О господи, как она по нему скучала!.. Он причинил ей боль — но,может, причинить тебе боль способны лишь те, кого ты любишь?

Дилан неловко задрал край ее блузы, и Блисс помогла емуснять ее. Он зарылся лицом в ямку у нее между ключицами — а потом отпрянул,словно обжегшись.

— Эта вещь по-прежнему у тебя! — воскликнул Дилан, отодвинувшиськак можно дальше, и забился в дальний угол дивана. — Палмо Диаболос... —произнес он на языке, которого Блисс не понимала.

— Что? — переспросила Блисс.

У нее все еще голова шла кругом от его поцелуев. Она все ещебыла пьяна от его запаха. Девушка взглянула туда, куда он указывал.

Ожерелье. Проклятие Люцифера. Изумруд, висящий на цепочке унее над сердцем. Вещь, которую она так и не вернула в отцовский сейф. Вещь,которую она привыкла носить не снимая. От сознания, что эта вещь при ней, Блиссделалось спокойнее. Прикасаясь к камню, она чувствовала себя... лучше.Безопаснее. И более самой собой.

Дилан был потрясен.

— Я не могу тебя целовать, когда у тебя на шее эта вещь.

— Что? — Блисс сунула голову в ворот блузы.

Юноша по-прежнему смотрел на нее с таким видом, словно онапыталась его отравить.

— Ты носила его все это время. Вот почему я не мог... Язнал, что есть какая-то причина.

Потом Дилан забормотал нечто непонятное. На другом языке. Насей раз он походил на китайский.

Блисс натянула блузу обратно. Это неслыханно! Оначувствовала себя круглой идиоткой. Ладно, она, может, и пообещала Шайлер сОливером, что присмотрит за ним, но не похоже, чтобы он оставался источникомопасности. Он знает, что Шайлер — не Серебряная кровь. Кроме того, он ужедостаточно большой, чтобы самому о себе позаботиться.

А она определенно не намерена оставаться здесь ни секундойдольше. Блисс изнемогала от унижения. Она не могла понять, как же он к нейотносится на самом деле. Дилан метался из стороны в сторону. То он сдирает снее одежду — а секунду спустя отскакивает с таким видом, словно в жизни невидал ничего отвратительнее ее тела. Хватит с нее этой игры! Надоело!

— Ты уходишь? — спросил Дилан, когда девушка собрала своивещи и направилась к двери.

— И немедленно.

Юноша печально взглянул на нее.

— Когда ты уходишь, я скучаю по тебе.

Блисс кивнула, как будто Дилан отпустил какое-то нейтральноезамечание насчет погоды. Пускай отрабатывает свой печальный взгляд исексуальный голос на ком-нибудь другом! А она хочет лишь, чтобы ее оставили впокое.

— Последний заказ, — предупредила официантка.

— Еще «Кампари»? — спросила Шайлер у Оливера.

Он встряхнул бокал, так, что застучали кубики льда, и однимглотком допил коктейль.

— А то!

— Вам что-нибудь принести?

Шайлер задумалась насчет еще одной порции «Джонни Уокерблэк». Прежде она ненавидела вкус виски, но в последнее время распробовала его.Оно было огненным, сладким и сочным — наибольшее приближение по вкусу к крови,какое только можно найти. Оливер однажды попросил ее описать, на что этопохоже, потому что сам он не понимал притягательности напитка. Для него кровьимела металлический и чуть сладковатый вкус, Шайлер объяснила, что вампирыощущают кровь по-другому — для них это все равно что пить жидкий огонь.

Отсюда и проистекала ее новообретенная любовь к виски.

— Почему бы и нет, — отозвалась девушка.

Вряд ли она опьянеет еще от одной порции. А вот Оливер,похоже, уже набрался изрядно. Он завел привычку всякий раз перед их встречамивыпивать для храбрости. Нет, конечно, при встречах в школе он не пил, но этивнезапные моменты воссоединения были такими краткими, что погоды не делали.Однако Шайлер заметила, что всякий раз, как они проводили вместе более илименее продолжительный отрезок времени, Оливер был навеселе.

Официантка вернулась с двумя бокалами, полными до краев.Было уже за полночь, и в заведении остались лишь очумелого вида клабберы,завтракающие после затянувшейся допоздна гулянки, или такие же очумелыеклабберы, подкрепляющиеся перед ранним началом работы в барах, работающих вовнеурочные часы, где алкоголь не подается и чья клиентура предпочитает ловитькайф от химии.

Оливер принялся потягивать коктейль через красную соломинку.Он очень любил сладкое, и Шайлер находила это милым. Оливер терпеть не мог пивои все прочие атрибуты того, что он назвал «эльджоко-американо». Каким-тообразом девчачьи напитки придавали ему мужественности в глазах Шайлер. Оливерне боялся быть самим собой.

Это было так здорово — наконец-то посидеть с Оливеромгде-нибудь в людном месте. Не могла же она запустить клыки в его шею, когдавокруг столько народа! В последнее время, когда они оказывались наедине, оно,это ожидание, повисало в воздухе и Шайлер не хватало их прежней, непринужденнойдружбы. Она отдыхала в его обществе.