Пара для дракона, или рецепт идеального глинтвейна - Алиса Чернышова

— О, — князь чуть ухмыльнулся, прекрасно понимая, что Ар все слышит, — Я назвал его занудой и вылил на голову несмываемые чернила.

— Да уж, ты все-таки мастер эффектных знакомств! — покачала головой пара.

— А то! При первой встрече с моим вторым лучшим другом я его покусал.

И вот тут она все же — наконец! — рассмеялась.

— Мы с Лиз тоже при первой встрече подрались, если честно, — сказала она, — Чуть космы друг другу не повыдергивали. Уж как нам потом попало за это, ты бы видел… Особенно ей — у её батюшки, пусть лежит где лежал, рука тяжелее кувалды.

Тир попытался скрыть гримасу отвращения на лице — драконы не приемлели подобных вещей, причем достаточно радикально: тот же довольно равнодушный ко всему и никогда не имевший своих детей Ледяной Старейшина, став свидетелем подобного "наказания" в исполнении пьяного человека, вырвал незадачливому родителю руки, причём в самом что ни на есть буквальном смысле. И не сказать, чтобы его за это кто-то осудил. Как говорится, коль уж приперлись в Предгорье — живите по нашим законам. Ну, или не живите, тут как повезёт.

— А почему подрались? — полюбопытствовал Тир, наполняя кубки.

— Да из-за парня, редкостного красавчика. Веришь, он мне тогда прекрасным принцем казался! Первый парень на деревне, чисто петух в курятнике… Лиз умнее была, быстро просекла, что за фрукт. А я вон даже замуж за него вышла, когда выросла, ибо первая любовь и прочая баламуть. В юности, сам знаешь, кажется, что эгоистичный мудачизм — это загадочность и некая душевная травма, которую непременно исцелит любящее сердце, а неодобрение родителей — это не оттого, что они побольше тебя в жизни дерьма нюхнули, а просто попытки помешать великому чувству. Но не мне винить кого-то, только себя — думала, моей любви хватит на двоих. Но так никогда…

— Эй, трактирщица! — наглый голос какого-то смертника прервал откровения пары, и Тир тихо, угрожающе зарычал, поворачиваясь. Медведь, навалившийся на барную стойку, позеленел и сделал шаг назад.

— Вот так номер, — пробормотал он, — Я того… пойду?

— Иди, — посоветовал Тир ласково, — И побыстрее.

— Стоп-стоп! — спохватилась Ирейн, — Вы чего-то хотели?

— Не-не, — хмыкнул медведь, отступая, — Уже перехотел. Прости, что потревожил, госпожа, у меня и так все есть.

Ирейн только хмыкнула и устало потёрла глаза, явно пытаясь сделать это незаметно.

— Ладно, Тир, — сказала она, — Поболтали и будет, все одно тема так себе. Судя по запаху, у Жуба поспело жаркое. Разнесёшь?

— Да, конечно.

— Спасибо, — тихо так, на выдохе, — Ты очень помог мне, Тир.

И князь улыбнулся.

— Что вы делаете? — рычал он спустя пять минут, пребывая в абсолютном бешенстве, — Зачем вы подвесили ребёнка над котлом?!

— Ей там хорошо, — невозмутимо ответила Тиру патлатая некрасивая женщина с косоглазием, помешивая варево, — Похоже, что ей не нравится?

Дракон посмотрел на весело хихикающую Вету, раскачивающуюся среди плетёнок чеснока, свисающих с потолка сушеных грибов и трав, а женщина невозмутимо заявила:

— Ты, может, и дракон, но никто тут, чтобы в чужом доме порядки наводить. Висела она так и будет висеть, а ты лучше другу вон пожрать отнеси. А то все тебе не такое…

— Вы знаете, кто я? — Тир тут же насторожился: отличать их слету умели лишь старшие расы, между тем, стоящая перед ним женщина казалась вполне себе чистокровным человеком.

— А чего тебя не знать? Ходють тут всякие… ещё поучи меня, как за ребёнком глядеть, сам вон из детских штанишек ещё не выпрыгнул. Хотя, все вы таковы…

— Не обращай внимания, — разродился вернувшийся из подвала повар, — Фло хорошая, просто необычная.

Тир прищурился — такую необычность, особенно возле своего ребёнка, он терпеть не собирался. Для начала вообще было бы неплохо выяснить, откуда эта самая Фло взялась и зачем.

— Ар, мне нужно отправить Ису послание, — деловито сообщил князь, с грохотом опуская перед Казначеем поднос. Бровь последнего стремительно взлетела вверх.

— Это что? — уточнил он брезгливо.

— Ах это… ты сам просил чего-нибудь горячего с закусками и напитками на мой вкус. Наслаждайся, пока я добрый, а потом отправь вестника Ису.

Серый дракон задумчиво помешал ложкой некую загадочную субстанцию, состоявшую, кажется, из требухи, крайне острых специй и размягченных бобов, покосился на подогретое тёмное пиво, густое, как крем-суп, и флегматично сообщил:

— Не быть тебе ресторатором, княже.

— И слава небу, на мой век хватит одной сомнительной должности. Так ты услышал меня?

— Хочешь проверить эту Фло? — вопросил друг, и по особому подрагиванию воздуха князь понял — их разговор конфиденциален.

— Да. Ты слышал?

— Конечно, — Казначей не потрудился смутиться, — И мне это тоже не нравится. Я мог бы её расспросить…

— Пока без дознаний в твоем исполнении, — хмыкнул Тир, — Все же, нянечка моей пары, не хочу раньше времени сметать её в совок. К тому же, мне для начала надо объясниться с Ирейн, а потом уже… все остальное.

Ар отвернулся на пару мгновений, разглядывая солнечные часы на соседней крыше, по которым пробегали, посверкивая, потоки солнечной энергии, напитывая механизм.

— Вы все решили, мой князь? — повернулся к бирюзовому дракону Казначей Предгорья, серьёзный, холодный и собранный.

— Да, — отозвался Тир твёрдо, — Моей княгиней быть ей. Я уверен.

— Насчет Аки Белой вы были не менее уверенны… когда-то.

— Да, — Тир улыбнулся, — Как сказала моя пара, зачастую в юности мы принимаем за великую любовь то, что оной по сути не является.

Ар задумчиво побарабанил пальцами по столу.

— Я не одобряю твой выбор, княже. Она не нравится мне.

— Я заметил, и это не тебе решать.

Казначей улыбнулся одними глазами:

— Позволь закончить, княже. Да, я не одобряю её, как Казначей. Но как друг… поздравляю.

С этими словами Ар встал, коротко склонил голову и вышел. Тир остался, размышляя о привратностях судьбы, предназначении и, пожалуй, масках.

— Что, этот охальник так и не заплатил? — спросила вдруг Лиз, — Вот на лице у него написано, что он сволочь!

И князь рассмеялся.

— Упустишь — дурой будешь, — вещала Лиз, — Первостатейной идиоткой. Он чего, думаешь, тут ошивается? Из-за тебя!

— Это любовь! — сказал Жужа с придыханием и помахал надкушенным солёным огурцом.

— Вроде неплохой парень, — сообщил Жуб, — Странноватый только.

— Да я вас прошу, — закатила глазищи подавальщица, — Кто по нашим-то временам не странноватый? В кого не ткни, и везде какой-то ужас: один познает истину, второй сидит на чём забористом, у третьего на бабу поднимается только рука, а четвертый вообще заглядывается на мужские задницы! И как быть в такой ситуации несчастной романтичной деве?