Юная леди Гот и роковая симфония - Крис Риддел

– Только недолго, – сказала Ада с улыбкой. – Вообще-то уже поздно. А Готсток начинается завтра.

Ада по ступенькам сошла на крышу и вздохнула полной грудью. Прямо перед ней возвышались богато украшенные каминные трубы заброшенного крыла. Лунный свет скользил по завиткам, похожим на сахарные головы, уложенной в шахматном порядке разноцветной черепице, горгульям и закопчённым ангелочкам-херувимам. Она любила гулять по крышам, балансируя на гребнях и съезжая вниз по скатам. Здесь её гувернантка Люси Борджиа, трёхсотлетняя вампиресса, прошлым летом давала ей уроки фехтования на зонтиках. Ада не боялась высоты – она унаследовала эту черту от своей матери, канатоходки Парфенопы, и Люси не могла нарадоваться на способную ученицу. Кингсли тоже не боялся высоты: он любил свою работу и поддерживал украшенные печные трубы в идеальном порядке.

Ада и Кингсли дошли до трубы, сооружённой в виде греческой колонны. Навершием ей служил толстый кот из терракоты[10].

Лунный свет отражался в отполированной голове кота.

– Только сегодня чистил, – похвастался Кингсли, постукивая по трубе сбоку. – Она ведёт в комнату с огромным гардеробом, украшенным резьбой с козлоногими юношами и тремя девами.

Ада обожала заброшенное крыло. В нём было полно запертых комнат, набитых забытыми непонятными вещами, и Аде нравилось его исследовать, когда выпадала минутка. Она совсем уж хотела попросить Кингсли показать ей эту комнату с гардеробом, который, без сомнения, понравится фавну Шауну, когда до их слуха донёсся скрип колёс по гравию. Ада и Кингсли дошли до края крыши и выглянули вниз, на шатающуюся плитку расстроенных строений конюшен.

Там, во дворе, Мальзельо беседовал с мрачного вида мужчиной, обряженным в столь высокие штаны, что они доходили ему почти до подбородка, и с тщательно продуманной причёской, дыбом стоящей у него на голове. Мужчина восседал на козлах поместительного фургона, с которого свешивалась табличка «Осторожно, окрашено». Два огромных битюга фыркали и перебирали мохнатыми ногами.

– Саймон Злоу, чтоб я так жил! – донёсся до Ады скрипучий голос Мальзельо. – Я уж думал, ты никогда не приедешь.

– Скажи спасибо, что вообще приехал, – отозвался мужчина, спрыгивая с козел и подтягивая штаны. – За такой смехотворный гонорар…

– Я приготовил для тебя наилучшие комнаты в восточном крыле, – сказал Мальзельо, изгибаясь и почесываясь, – А оркестр мы отправим в конюшни.

– Вы всё слышали, дамы и господа? – крикнул Саймон Злоу в глубь фургона. – Вылезайте. Берите в руки ноги и что там у вас ещё отвалится. Ну, показывай, где эти комнаты?

Мальзельо достал из фургона две большие сумки и зашагал в сторону заброшенного крыла. Саймон Злоу последовал за ним. Тем временем из фургона во двор полезли ссутулившиеся, словно бы пыльные фигуры и неровной походкой, рывками, направились в темноту расстроенных строений. Ада смотрела, распахнув глаза. Словно персонажи старинных портретов, висевших на стенах Грянул-Грома, вернулись к жизни. Здесь были тюдоровские дамы в роскошных, но рваных платьях с пожелтевшими плоёными воротниками, сжимающие в руках лютни и блок-флейты. Кавалеры и Круглоголовые времен Английской революции, со скрипками, альтами и помятыми трубами в руках. И изящные джентльмены с выбеленными лицами и в щедро напудренных париках, с трудом волокущие хрупкие клавесины. Все они вылезли из фургона и отправились в конюшни без единого слова. Последними прошествовали фигуры в ржавых саксонских шлемах и изодранных в клочья плащах. Они выглядели самыми древними. В руках у них были литавры, арфы и ударные инструменты, явно изготовленные из ручек топоров и круглых щитов. Когда они тоже скрылись в конюшнях, Ада повернулась к Кингсли.

– Ну, по крайней мере оркестр на месте. Надеюсь, звучат они лучше, чем выглядят.

В день фестиваля Аду разбудил раскат грома. Она выскочила из кровати, пересекла свою чрезвычайно прибранную комнату и распахнула занавески. Снаружи хлестал дождь. Крупные, массивные капли шлепались о гравиевую дорожку, собираясь в огромные лужи, а водяные потоки извергались через носики водосточных труб по всему периметру Грянул-Грома.

Пёстрые олени спрятались среди раскидистых ветвей вязов в оленьем парке, а овцетаксы и квадратобыки продолжали как ни в чём не бывало пастись на сочной летней травке. Зрители прибывали на фестиваль в караванных домиках на колесах, в телегах и фургонах всех мыслимых моделей. Беговеломеханики встречали их под зонтами в воротах и указывали, как проехать в сторону лагеря, разбитого в парке пёстрых оленей.

Дождь всё шёл – и караваны, телеги, фургоны, въехав на территорию лагеря, приминали мокрую траву и оставляли за собой колеи, полные грязи. В дверь постучали, и в комнату вошли Эмили и Тейлор Вери-Свифт.

– Ага, ты уже встала! – сказала Эмили. – Очень хорошо! Смотри, что Тейлор для нас смастерила.

Ада присмотрелась к подруге. На той была надета зелёная навощённая куртка с большим вельветовым воротником. В руках у Тейлор была другая такая же.

– Это для вас, – сказала она. – Я сшила их ночью, когда услышала раскаты грома. В них вы даже не заметите дождя, прямо как овцы. Поэтому я назвала их ме-ме-куртки.