Целительница моей души - Оксана Чекменёва

— Догадались, — блондин, широко улыбаясь, вытащил из кармана небольшой томик под удивлёнными взглядами своих спутников. Заметив эти взгляды, он пожал плечами: — А что? Миссис Троп, действительно, предупреждала.

И, оглядевшись, устроился на одном из стульев и раскрыл томик, словно именно за тем сюда и явился — почитать в спокойной обстановке. Кидая недовольные взгляды теперь уже на него, шатен пристроился рядом. Может, предложить ему печень проверить, а то какой-то он слишком жёлчный? Беззвучно хихикнув над этой мыслью, я пригласила брюнета в кабинет.

— Что предпочтёте, кресло или кушетку? — я указала на бывший стол, у которого слегка укоротили ножки, на столешницу положили матрас и застелили сверху клеёнкой. Мало ли, может, мне кого-нибудь, истекающего кровью доставят. — Повторюсь — это займёт много времени.

— Кресло, — коротко ответил мужчина и уселся в то, на которое я указывала, предлагая выбор. Пожав плечами, я уселась во второе, бывшее гораздо меньше и мобильнее, чтобы его можно было легко передвигать. Окинув взглядом фронт работ, я поинтересовалась: — У вас есть, чем закрепить волосы?

— Зачем? — снова этот недоверчивый взгляд, в глубине которого таилось что-то ещё. Страх? Скорее опаска. Он словно ждал чего-то очень неприятного.

— Предпочитаю видеть всю картину будущей работы целиком, — пожала я плечами.

— Миллард, — негромко окликнул брюнет, и его спутник тут же появился, теперь его волосы были распущены, и он протягивал моему пациенту какую-то штучку, видимо, заколку для волос. Отдав, бросил на меня нечитаемый взгляд и удалился.

Когда брюнет — узнать бы его имя, — убрал волосы в хвост, я с интересом уставилась на открывшееся лицо. Ну, то, что оно довольно интересное, я заметила еще днём, впрочем, все трое мужчин были симпатичные, хотя двое других, пожалуй, красивее. И дело не в шраме, он не мешал оценить скорее мужественные, чем красивые черты лица, прямой нос, волевой подбородок, поджатые, а от того тонкие губы — интересно, какие они, когда он не хмурится и не сжимает челюсти?

Скулы высокие, по левой, почти от виска, вьётся шрам, довольно удачно расположенный, если так можно сказать. Пара сантиметров вправо — и мужчина лишился бы глаза, немного влево — и это могло сказаться на слухе, а так — только мочка уха изуродована. К шее шрам расширялся и там, где уходил за ворот рубашки, был почти с мою ладонь шириной. Я содрогнулась, представив, какую боль мужчине пришлось пережить, а ведь этот шрам не единственный, далеко не единственный.

— Я знаю, что шрам выглядит отвратительно, но, может, достаточно меня рассматривать? — я поймала злой взгляд. — Я не балаганный уродец.

— Нет, вы не уродец, — покачала я головой. — Я бы даже сказала, что вы довольно интересный мужчина. А шрам? Видела я и пострашнее. — И на скептически поднятую бровь ответила пожатием плеч. — Вы когда-нибудь видели шрамы от бивней матёрого секача?

— Хорошо, убедили, — деревянным голосом, явно давая понять, что ни капельки я его не убедила, ответил мой пациент и уставился на потолок, словно больше не желал на меня смотреть.

А я что? Мне так даже лучше. Положив ладонь так, чтобы максимально закрыть видимую часть шрама, я закрыла глаза и начала лечение.

День первый. Понедельник

Шрам поддавался с огромным трудом, но для меня это не стало сюрпризом. Чем свежее травма или болезнь, тем проще она поддаётся лечению, поэтому только что сломанную кость бедра со смещением вылечить быстрее и проще, чем искривлённый мизинец от неправильно сросшегося перелома тридцатилетней давности.

— Как давно у вас эти шрамы? — уточнила я, чтобы понимать, с чем придётся иметь дело.

— Два года, — глухо уронил пациент. — Два года и четыре месяца.

И у меня закралось подозрение, что его травма связана с какой-то трагедией помимо самого ранения, потому что возраст собственных шрамов, пусть и таких тяжёлых, редко кто считает с точностью до месяца. Возможно, он попал под этот напалм не один, а кто-то другой не выжил. Но спрашивать я не стала, время травмы мне нужно было для работы, а остальное — обычное любопытство, сейчас абсолютно неуместное.

Поэтому я продолжила работать молча, сосредоточившись на видимой части шрама, раз уж у человека уже комплексы появились. Я не пыталась воздействовать на весь шрам целиком, силу посылала точечно, работая буквально с каждой клеточкой, заставляя те, что поглубже, нарастать, формируя новую кожу и частично мышцу под ней, а повреждённые — просто отмирать.

Попади этот человек мне в руки сразу после ранения — всё было бы намного проще, я бы заставила повреждённые клетки возвратиться в исходное положение, но сформировавшийся застарелый рубец можно убрать лишь заменой. Как вариант, можно было бы просто срезать повреждённый кусок кожи со шрамом, а потом залечить образовавшуюся рану — это было бы в разы быстрее, потребовало бы гораздо меньше сил, но это слишком травматично для пациента, даже при обезболивании.

К тому же, меня никто не учил держать в руках скальпель, это входило в академическое образование целителя, которого у меня не было, поэтому, пока не выпадет возможность получить диплом и нужные знания — а это возможно лишь после того, как выучу всех детей, — буду лечить исключительно силой, благо, у меня её много.

Время шло, лечение медленно, но верно двигалось, пациент молчал, я тоже, сосредоточившись на своей работе. В какой-то момент поняла, что моя сила стала истощаться, поэтому тут же остановилась — не было никакой необходимости доводить себя до упадка сил, и не только магических. Жизни брюнета ничего не угрожало, а мне завтра ещё других пациентов лечить.

Поэтому я открыла глаза, убрала руку, попутно стряхнув с воротника его сюртука пыль из отмершей кожи и полюбовалась на результат своего труда. От виска и почти до того места, где заканчивается скула и начинается шея, на месте шрама шла полоска молодой, незагорелой кожи, только отсутствием загара отличаясь от соседней, не повреждённой. Восстановившаяся мочка уха так же выглядела более светлой, и мне пришло в голову, что не всегда этот человек прячет шрам за распущенными волосами, раз уж даже ухо у него тоже слегка загоревшее.

Шрам на шее никуда не делся, и контраст был поразительным, переход очень чётким, выглядело всё это не особо красиво, но зато наглядно показывало, что мне удалось сделать. Ничего, уберу шрам целиком, молодая кожа загорит, сравнявшись цветом с той, что вокруг, или наоборот, загар сойдёт с лица — зима-то не за горами, — и никто уже не сможет определить, где прежде был шрам.

— На сегодня всё, — я подарила лёгкую удовлетворённую улыбку мужчине, тоже открывшему глаза и вопросительно на меня глядящему. — Продолжим в следующий раз. Принести вам зеркало?

И как я не додумалась сразу его припасти? Впрочем, денёк сегодня выдался сумбурным, не о каждой мелочи получилось вовремя вспомнить.

— Не надо, — мужчина пощупал свой шрам, точнее, то место, где он прежде был. Его глаза удивлённо расширились, пальцы забегали по скуле и шее, ища и не находя грубый рубец. — Не может быть!