Рыжеволосая бестия - Мэг Хатчинсон

Крепко затянув шаль под грудью, Алиса ускорила шаг, стараясь не смотреть на сплетниц, провожающих ее презрительным взглядом. Ей не впервые приходилось слышать в свой адрес подобные оскорбления, но с каждым разом ругань становилась все резче.

Нужно было покинуть этот город сразу после смерти Дэвида, но ей казалось, что, если она уедет, ему здесь будет одиноко. Да и у нее за три месяца боль в сердце еще не успела утихнуть.

— Мы этого не допустим!

Худая, как палка, женщина в черном пальто и черном шелковом платье с волочащимся по земле подолом отошла от серого каменного дверного проема и преградила Алисе дорогу. Под изящной черной вуалью, прикрепленной к шляпке, неуклюже сидевшей на копне седеющих волос, хищно поблескивали темные внимательные глаза.

— Хватит уже терпеть.

— Одно дело говорить, Елизавета, а другое — делать. Мы ведь не можем, даже если и правы, просто взять и приказать ей… К тому же мать у нее больная…

— Так она матерью прикрывает свое бесстыдство!

Слова, столь же неприятные, как и сама женщина, чьи уста их извергли, растаяли в кристально чистом воздухе тихого весеннего вечера.

— Они с Иосифом Ричардсоном наверняка думают, что люди ни о чем не догадываются… Не догадываются, что она — шлюха!

Шлюха! Алиса остановилась как вкопанная. Этим словом называли ее в Дарластоне. Неужели оно и сюда пришло следом за ней?

— Да, да, шлюха! Иначе с чего бы это мужчине пускать к себе в дом женщину, которую в городе никто раньше-то и не видел? Послушай меня, красавица…

Злость, с которой были произнесены эти слова, словно холодный острый меч, резанула по сердцу Алисы.

— Послушай меня. Мы больше не намерены терпеть. Я сама сделаю все, чтобы такое отребье, как ты и та, которую ты называешь матерью, побыстрее вышвырнули из нашего города. Нам здесь такие не нужны. Ты — позор для приличных женщин.

— Правильно говоришь, Елизавета, пусть отправляются туда, откуда пришли. Но только ты же знаешь этого Иосифа Ричардсона, ему наши слова как об стенку горох. Не послушает он нас.

Вторая женщина не казалась такой тощей, как ее компаньонка, но одета она была тоже строго. В затянутых в черные перчатки руках она сжимала Библию.

— Нас, может, и не послушает… — Едва видимые за вуалью губы Елизаветы зло сжались в тонкую линию, только от этого яду, который из них изливался, не поубавилось. — А Амелию Банкрофт послушает! Когда леди Амелия узнает, что творится у нее под носом, когда мы ей расскажем, что вот эта дрянь вместе с еще одной, у которой не хватает духу на люди показываться, живут в собственности Холла, этим грязным потаскухам сразу придется искать другое место для своих блудливых игр. И самому Иосифу Ричардсону тоже, если он вздумает спорить с Банкрофтами.

«…этот мир станет только лучше, если очистить его от шлюх…»

В ту секунду она снова увидела его. Эти черные безжалостные глаза, смоляные волосы с проседью, жестокие тонкие губы, безразличное выражение лица. Этот человек собирался по примеру своего дружка надругаться над ней. Задохнувшись от одного воспоминания о пережитом в тот день ужасе, Алиса бросилась бежать по дороге, ведущей от церкви. Из-за страшных слов, грохочущих в голове, она не замечала, как больно впиваются камни в ступни через прохудившиеся подошвы старых туфель.

Шлюха!.. Шлюха!..

Каждый слог отдавался в голове ударом молота. Вот кем ее считали те мужчины! Вот кем ее считают эти женщины! Вот кем будет считать ее весь мир, когда родится ребенок… Ребенок!

Словно остановленная чьей-то невидимой рукой, Алиса замерла на месте и посмотрела вдаль, через огромный пустырь, отделявший ее от дома, в котором они с матерью нашли прибежище.

Иосиф! Ее брови напряженно сдвинулись, как будто она впервые задумалась над тем, в какое положение они поставили Иосифа Ричардсона, воспользовавшись его добротой. Когда родится ее ребенок, ребенок, зачатый при изнасиловании, все наверняка решат, что его отец — Иосиф Ричардсон.

Нет, этому не бывать! Она не допустит, чтобы приютивший их человек отвечал за грех, совершенный другим. Им с матерью придется уйти, причем сегодня же. И сделать это нужно так, чтобы у хозяйки Банкрофт-холла не возникло сомнений, что Иосиф всего лишь пустил к себе больную женщину с дочерью отдохнуть и набраться сил перед предстоящей дорогой. После того как их не станет, Иосифа не накажут и не выгонят из города.

Последние лучи заходящего солнца раскрасили горизонт в багрянец и золото, остальная часть неба уже была чернильно-серой. Через час совсем стемнеет… Успеет ли она за такое короткое время найти для себя с матерью новое жилье?

Каин Линделл прикрыл глаза рукой, чтобы его не слепил яркий свет заката. Живя в Дипмур-хаус, он несколько раз вспоминал о ней. Было в ней что-то такое… Красота? Да, но не та искусственная красота раскрашенных кукольных лиц, к которым он привык. Девушка, которую он хотел изнасиловать, была такой свежей, невинной… Причем не только телом, но и душой, что было видно по ее глазам. А эти нежно-фиалковые глаза! А эти волосы, рыжие, почти огненные! Будь она девственницей, на ней можно было бы заработать небольшое состояние! Жаль, конечно, что она уже не девственница… Но ничего, даже на бракованный товар всегда находится свой покупатель, а такая девушка уж точно будет пользоваться спросом.

Да, его жизнь можно было назвать спокойной и более чем сытой. До тех пор пока он будет вести себя осторожно, пока будет предлагать работу и обустройство только тем девушкам, семьи которых настолько бедны, что, не задумываясь, вверяют ему своих дочерей и благодарят Бога за предоставленную их девочке возможность вырваться из нищеты, проблем не возникнет. Ну а если время от времени посылать им письма от имени дочери, то никто даже не подумает задавать лишних вопросов.

Линделл опустил руку. Он привык жить в роскоши… Но это небольшое дополнение ему не повредит. Однако захочет ли она бросить своего ублюдка? Впрочем, какая разница? Он улыбнулся и ударил каблуком в бок лошади. От ублюдков, как и от шлюх, уже отработавших свое, очень легко избавляться.

С улыбкой на лице он въехал во двор шахты «Снежная». Все-таки ему очень повезло, что у Лавана Маршалла не было своих детей, и еще больше повезло, что хозяин умер, когда один ребенок все же объявился.

Спешившись, Линделл не обратил ни малейшего внимания на мальчика, который бросился ему навстречу, чтобы принять лошадь и отвести ее в кирпичное строение на заднем конце двора, конюшню Маршалла. Лавану Маршаллу она уже не принадлежала, как и не принадлежало все, что находилось на многие мили вокруг, и даже то, что было сокрыто от глаз под землей. Уголь! Улыбка Каина стала еще шире. Эти черные глыбы, которые извлекают из чрева земли, часто называют черным золотом, и то, что лежит здесь, в Дарластоне, прямо у него под ногами, сделает его настолько богатым, что он заживет если не как король, то как лорд — это уж точно.

— Что ты делаешь?