Рыжеволосая бестия - Мэг Хатчинсон

«Хочешь посмотреть на мальчика последний раз, перед тем как…»

Иосиф не закончил вопрос, и, хоть надвигающийся вечер уже погрузил комнату в полумрак, Алиса заметила, как в его глазах блеснули слезы.

Она не ответила. У нее самой сжалось горло от душивших ее слез, когда она взяла отложенные в сторону нежные стебельки со скромными голубыми цветочками. Незабудки. Как просто и точно название этого маленького растения передавало чувства, которые обуревали Алису в ту минуту!

Она последний раз посмотрела на родное лицо, поцеловала холодный, как мрамор, лоб и вложила букетик в маленькие руки.

«Ты не мог их видеть… — прошептала она, глядя на застывшие детские губы. — Ты не знал, как они называются. Но Бог знает все. Он знает, что память о тебе не умрет никогда. Он знает, что ты отправляешься к нему с чистой душой… Поэтому иди к Нему, милый мой… Иди к тому, кто будет помнить и любить тебя так же, как я».

Потом она поднялась и молча отошла в сторону. Иосиф начал прилаживать к гробу крышку, и скоро лица того единственного человека в мире, который по-настоящему любил ее, не стало видно.

Иосиф вынес маленький гроб на улицу и так заботливо поставил его на тележку, словно в нем лежал его собственный сын. Алиса разложила вокруг гроба цветы. Эта постель из цветов выглядела очень красиво, только Алисе хотелось кричать от боли и горечи, когда она катила тележку к церкви, где, кроме нее, никто не услышит, как священник будет просить у небес Божьей милости для Дэвида.

Милость! Услышав это слово, она крепко стиснула зубы, чтобы сдержать крик, идущий из самого сердца. Разве Дэвид знал, что такое милость? Этот мальчик не видел цветов, растущих на лугу; никогда не видел снега, такого ослепительно-белого, что приходится прикрывать рукой глаза, чтобы не ослепнуть; не знал, как ярко блестят капли на листьях деревьев после дождя, и никогда не наблюдал, как по голубому небу плывут пушистые белые облака. Должно быть, небеса сами слепы, раз не позволили ему увидеть все это.

Она долго всматривалась в темную глубокую яму. Лишь когда ночные тени опустились на землю и поглотили могилу, Алиса наконец отвернулась.

Когда она возвращалась в Холл-энд-коттедж, весь путь казался ей кошмаром, потому что каждый ее шаг сопровождался испуганным детским голосом: «Алиса! Алиса!»

Она слышала его так же отчетливо, как бывало по ночам, когда Дэвид просыпался, напуганный плохим сном, и звал ее. Она всегда брала его на руки и начинала убаюкивать, тихонько что-то напевала, пока малыш снова не засыпал. Но в тот вечер она не могла прижать его к груди, не могла заглушить крики, которые тревожили не слух, а само сердце.

Открыв глаза, Алиса снова посмотрела на видневшуюся в окне церковь, которая возвышалась над городом.

Дэвид уснул. И сон несчастного мальчика теперь не нарушат ночные кошмары; но она уже никогда не сможет разбудить его.

Побелевшие от гнева губы Каина Линделла сжались, превратившись в тонкую нить. Он приказал вернуть эту семью вместе с девчонкой домой, а сейчас выясняется, что его ослушались!

— Почему они отказались? — прорычал он, в упор глядя на управляющего.

Сжимая в руках картуз, Илия Ричардсон смотрел на человека, которого ненавидел всей душой. Каин Линделл лишил зарплаты многих мужчин, работавших на шахте, выгнал их семьи на улицу, не задумываясь над тем, как им теперь жить без денег и крова над головой. Может быть, теперь он хотел отобрать жизнь у Алисы Мейбери… или поступить с ней подобно тому, как поступают с продажной женщиной? Позабавиться, а потом, когда надоест, вышвырнуть на улицу, как он вышвырнул шахтеров со «Снежной»?

— Повторяю вопрос, — процедил сквозь зубы Линделл. — Почему эта семья отказалась вернуться?

Эти сведенные злостью губы напомнили Илии крысоловку. Он дождался, пока они захлопнутся, и ответил:

— Никто и не отказывался.

Тон, которым были произнесены эти слова, никак нельзя было назвать уважительным. В конце не прозвучало вежливое «сэр». Темные глаза Каина Линделла сузились, и он почувствовал, что вот-вот может сорваться от клокотавшей в нем ярости. Заставить уважать себя он, конечно, не может, зато хорошо знает, как внушить страх.

— Ричардсон! — Ледяной голос заглушил звуки, которые доносились в кабинет со двора шахты через толстые стекла окон. — Когда я отдаю приказание, я рассчитываю… Нет, я настаиваю на том, чтобы оно было исполнено. Но вы, похоже, не в состоянии этого обеспечить. А с такими работниками я прощаюсь.

«К чему все это? — подумал Илия. — Ведь и так все знают, что он за человек. Человек без души и сердца, которому нет дела ни до кого, кроме самого себя!»

— Я сделал все, как вы велели, но, к сожалению, не застал их дома. И никто не знает, куда они ушли. — Илию не смутил пристальный взгляд черных как ночь глаз. — Я опросил всех в округе… На Квин-стрит, на Пери-стрит… даже до самой Бирд-стрит дошел, но ни одна душа ничего не знает о том, куда выехала семья Мейбери. В последнее время столько семей съезжают, что на еще одну никто и внимания не обратил.

Значит, не обратят внимания и еще на одну! Каин Линделл уже хотел сказать этому наглецу, который смеет разговаривать с ним таким тоном, что он уволен, лишен дома и вместе с семьей может собирать вещи и катиться на все четыре стороны, но вовремя спохватился и прикусил язык. Если уволить Ричардсона, придется на его место нанимать кого-то другого, а он только недавно приехал в Дарластон и пока еще не знает никого, кто мог бы толково управлять шахтой… Сам же он точно с этим не справится. Впрочем, скоро ситуация изменится… Скоро Илия Ричардсон пожалеет, что посмел перечить ему, Каину Линделлу!

Усилием воли Линделл заставил себя говорить спокойнее.

— Так, значит, отказа не было? — переспросил он.

— Люди не могут отказаться от того, что им не предлагали. Поскольку семью Мейбери не удалось найти, то им и не сообщили о вашем решении.

Разумеется, невозможно сделать предложение тем, кого нельзя найти. Но то, что Илия Ричардсон не смог их найти, еще ничего не значит. Каин Линделл стоял у окна, провожая взглядом управляющего, который шел через двор, на ходу нахлобучивая на голову свой картуз. Каин Линделл привык, чтобы его желания исполнялись… А сейчас он желал заполучить эту рыжеволосую девчонку!

— Ты хорошо подумала?

Продолжая сжимать в руках сверток, Алиса посмотрела на человека, который помог ей перенести боль утраты и не сойти с ума после смерти ребенка, которого она любила, как собственного сына. Иосиф пустил их в свой дом, привел врача, помог организовать отпевание и похороны.

Иосиф был с ее матерью в тот вечер, но теперь… Теперь она не могла принять его помощь. На этот раз они с матерью должны уйти.

— Я не стану спрашивать, куда вы пойдете, потому как ты сама этого не знаешь. Но я хотел бы знать… почему… Почему ты хочешь уйти?

«Да такие, как она…»