Противостояние - Стивен Кинг

– Понятия не имею, – ответил Джо Боб. – Но я подумал, что вы имеете право знать. Судя по тому, что я слышал, вы просто пытались помочь.

– Спасибо, Джо Боб, – медленно кивнул Хэп. – А что сказали Джеймс и другой доктор?

– Не слишком много. Но оба выглядели испуганными. Я никогда не видел врачей такими испуганными. Мне это не нравится.

Повисла тяжелая тишина. Джо Боб подошел к торговому автомату и купил бутылку «Фрески». Открыл, и послышался слабый шипящий звук пенящейся цитрусовой газировки. Когда Джо Боб вернулся на место, Хэп вытащил бумажную салфетку из ящичка рядом с кассовым аппаратом и высморкался.

– А что вы выяснили про Кэмпиона? – поинтересовался Вик. – Что-нибудь узнали?

– Проверка продолжается, – важно ответил Джо Боб. – В удостоверении личности указано, что он из Сан-Диего, но многие бумаги, найденные в бумажнике, просрочены на два-три года. Срок действия водительского удостоверения истек. Кредитку «Банк Америки» выдал ему в восемьдесят шестом году, и она тоже просрочена. В бумажнике лежал военный билет, так что мы связались с их ведомством. Капитан предполагает, что Кэмпион не жил в Сан-Диего года четыре.

– Дезертир? – предположил Вик. Достал из кармана большой красный платок и, откашлявшись, сплюнул в него.

– Еще не знаем. Но в военном билете указано, что он находится на действительной службе до девяносто седьмого года. А ведь он был в гражданской одежде, с семьей, да и к тому же далековато от Калифорнии. Ох, что-то я разболтался.

– Хорошо, я свяжусь с остальными и передам им все, что ты рассказал, – кивнул Хэп. – Спасибо тебе.

Джо Боб поднялся.

– Не за что. Только не упоминай мое имя. Мне что-то не хочется потерять работу. Твоим дружкам ведь не обязательно знать, откуда тебе все это известно?

– Не обязательно, – ответил Хэп, а Вик согласно кивнул.

Когда Джо Боб направился к двери, его остановил голос Хэпа, в котором слышались извиняющиеся нотки:

– С тебя пятерка за бензин, Джо Боб. Я бы не стал брать с тебя деньги, но дела такие хреновые…

– Все нормально. – Джо Боб протянул ему кредитную карту. – Платит штат. Да и кассовый чек объяснит, чего я к вам заезжал.

Заполняя чек, Хэп чихнул дважды.

– Будь осторожнее, – предупредил его Джо Боб. – Нет ничего хуже, чем летние простуды.

– Мне ли этого не знать?

– Может, это и не простуда, – внезапно раздался за их спинами голос Вика.

Они повернулись к нему. Вик выглядел испуганным.

– Я проснулся сегодня утром, чихая и кашляя так, словно мне уже шестьдесят, – продолжил Вик. – Да и голова сильно болела. Я принял аспирин, и стало немного полегче, но нос все равно забит соплями. Может быть, мы все заразились. Той самой болезнью, что была у Кэмпиона. От которой он умер.

Хэп посмотрел на него долгим взглядом и в тот самый момент, когда собрался изложить причины, по которым этого быть не могло, снова чихнул.

Джо Боб окинул взглядом их обоих.

– Знаешь, неплохо бы закрыть заправку, Хэп. Хотя бы на один день.

Хэп испуганно посмотрел на него и попытался вспомнить все свои возражения. Но они как сквозь землю провалились. Помнил он лишь о том, что сегодня утром тоже проснулся с головной болью и насморком. Что ж, все время от времени простужаются. Только ведь до появления этого Кэмпиона он чувствовал себя нормально. Абсолютно нормально.

Троим маленьким Ходжесам было соответственно шесть лет, четыре года и восемнадцать месяцев. Двое младших спали, а старший копал яму во дворе. Лайла Бруэтт сидела в гостиной и смотрела по телевизору очередную серию «Молодых и дерзких». Она надеялась, что Салли не вернется до окончания фильма. Ральф Ходжес купил большой цветной телевизор, когда в Арнетте еще не наступили такие тяжелые времена, и Лайле нравилось смотреть дневные сериалы в цвете. Все выглядело куда красивее.

Она затянулась сигаретой и закашлялась. Пошла на кухню, сплюнула в раковину, смыла слизь водой. Лайла проснулась с кашлем, и весь день ей казалось, будто кто-то щекочет гортань перышком.

Она вернулась в гостиную и через окно выглянула во двор, чтобы убедиться, что с Бертом Ходжесом все в порядке. Показывали рекламный ролик, и на экране танцевали две бутылки чистящего средства для унитаза. Лайла оторвалась от телевизора и оглядела комнату. Ей хотелось, чтобы ее собственный дом выглядел так же мило. Салли нашла себе хобби – картины-раскраски с изображением Христа, и теперь они висели по всей гостиной в красивых рамках. Больше всего Лайле нравилась внушительных размеров «Тайная вечеря» над телевизором. Салли говорила, что для этой картины пришлось использовать шестьдесят масляных красок разных цветов, а работа заняла почти три месяца. Так что получилось настоящее произведение искусства.

Едва реклама кончилась, малютка Черил подняла крик – визг ливые вопли перемежались взрывами кашля.

Лайла отложила сигарету и поспешила в спальню. Четырехлетняя Ева продолжала спать, но Черил лежала на спине в своей кроватке, и лицо ее приобрело тревожный пунцовый оттенок. Крики стали придушенными.

Лайла не боялась крупа с тех пор, как им переболели оба ее ребенка. Она перевернула малютку Черил вниз головой и сильно похлопала по спине. Лайла не знала, рекомендовал ли доктор Спок такой метод лечения или нет, потому что не читала его книг, но с Черил все получилось как нельзя лучше. Малышка квакнула, как лягушка, и неожиданно выплюнула на пол сгусток желтой слизи.

– Полегчало? – спросила Лайла.

– Да-а-а, – протянула малютка Черил. Она уже снова почти спала.

Лайла вытерла пол бумажной салфеткой. Ей никогда не приходилось видеть такой обильной мокроты у ребенка.

Она вновь села перед телевизором, чтобы досмотреть «Молодых и дерзких», закурила новую сигарету, чихнула на первой же затяжке и сама зашлась в приступе кашля.

Солнце зашло час назад.

Старки в одиночестве сидел за длинным столом, перебирая листы тонкой желтой бумаги. Они, точнее, написанное на них приводило его в смятение. Он служил своей стране уже тридцать шесть лет, начав затюканным курсантом в Вест-Пойнте. Его награждали орденами. Он разговаривал с президентами, давал им советы, и иногда эти советы принимались. Ему и раньше приходилось попадать в трудные ситуации, причем достаточно часто, но теперь…

Он боялся, так сильно боялся, что едва решался признаться в этом самому себе. Такой страх мог свести с ума.

Он вскочил и направился к стене, с которой на него смотрели пять темных телевизионных экранов. Поднимаясь, ударился коленом об стол, и один листок упал. Он медленно планировал в пропущенном через очистители воздухе, пока не приземлился на плитки пола, наполовину в тени стола, наполовину на свету. На листке было написано следующее: