Круговорот чужих страстей - Екатерина Риз

— Кострова-младшего.

— Зачем? Ты думаешь, он стал бы с тобой разговаривать?

Алёна в расстройстве закусила губу.

— Нет.

— Тогда зачем?

Пришлось повернуться к нему. На сковороде скворчала жарящаяся картошка, ею пахло на всю кухню, а Алёне предстояло стоять под взглядом небритого мужика и объясняться с ним на тему своих действий и работы журналиста в принципе. А Фёдор ещё так смотрел на неё, с насмешкой взрослого пожившего мужика, которому все её слова кажутся детским лепетом.

— Вы не понимаете, его все ищут.

— Кто?

— Все. Милиция, Следственный комитет. Журналисты. Все. Всем любопытно, почему он сбежал.

Фёдор докурил, затушил окурок, а сам носом шмыгнул. После чего хмыкнул.

— Наверное, потому что его все ищут. Я бы тоже сбежал.

— Может быть, — не стала Алёна спорить. — Но дело ведь не в этом. Если бы я его нашла…

— Я понял, можешь не продолжать. Если бы ты его нашла, ты бы разнесла это на весь свет, и тебе бы вручили медаль.

— Не вручили бы мне никакой медали. Но тогда меня бы заметили.

— Как печально это прозвучало. Ты настолько плохой журналист?

Она решительно качнула головой.

— Я хороший журналист. И я всегда довожу всё до конца.

— До какого?

— До логического, — с нажимом проговорила она, и вдруг поняла, что Фёдор изо всех сил старается не рассмеяться. Его улыбка пряталась в его наметившейся бороде, но глаза смеялись вовсю. Это показалось обидным, и Алёна отвернулась. — Вы ничего в этом не смыслите.

— Ещё бы.

Замолчали. Алёна в обиде, а Фёдор, кажется, обдумывал. Алёна накрывала на стол, нарезала салат, а потом дёрнулась, когда почувствовала близкое присутствие мужчины. Рука Фёдора протянулась мимо неё к столу и поставила на стол банку тушёнки. Алёна удивлённо глянула на него, но он лишь пожал плечами.

Замечательно, она будет есть тушёнку. Во рту появился неприятный привкус, а мозг сам собой начал подсчитывать, сколько лет прошло с тех пор, как она так питалась. Когда-то тушёнка казалась пиром. Пришлось даже зажмуриться, чтобы избавиться от столь ярких воспоминаний.

— Не переживай, это вкусно.

— Вы вообще отсюда не выезжаете? Питаетесь консервами?

— В морозилке есть гусь. Не желаешь приготовить?

— Гусь?

— В деревне старушка продавала.

— Боже.

— Садись за стол.

Роско походил за Фёдором по кухне, потом присел у стола и стал преданно смотреть на хозяина. Пока Алёна раскладывала по тарелкам жареную картошку, Фёдор ловко открыл жестяную банку, взял кусок чёрного хлеба и намазал на него тушёнки. А потом положил всё это в собачью миску неподалёку. Роско кинулся к миске, пару раз щёлкнул челюстями и облизнулся в конце. Алёна наблюдала, не ела. Потом осторожно заметила:

— Ему же нельзя.

Фёдор непонимающе глянул на неё, после чего пояснил:

— Это же тушёнка. Не колбаса.

От тушёнки Алёна отказалась наотрез. Ела картошку, салат, задумалась, и поэтому удивилась следующему вопросу:

— И что ты теперь будешь делать?

Она пожала плечами.

— Ещё надеюсь, что дождь кончится, и я придумаю, что делать с машиной. Как думаете, к вечеру закончится?

— Откуда мне знать. Но я не об этом. С Костровым и всей этой историей. Тебе ведь надо о чём-то писать.

— Это точно… Вряд ли что-то хорошее меня ждёт. — Взгляд невольно метнулся к часам на запястье. — В девять я должна была быть на работе, а через час сдать статью о Беленьком.

— О ком?

— О депутате Беленьком.

На лице Фёдора было озадаченное выражение, и Алёна нахмурилась вслед за ним.

— Так вы местный или нет? Кто в нашей области не знает Беленького?

— Я не знаю. А чем он знаменит?

— Тем, что жуткий зануда и надоеда. Вот чем.

— Безумно интересно. И почему же ты не стала о нём писать?

— Потому что мне куда интереснее, где Костров-младший, — разозлилась Алёна его бестолковости. — Это новость федерального масштаба. А кто такой Беленький? Вот вы его даже не знаете!

— Ну, я не показатель. Я, вообще, в ваших журналистских делах ничего не понимаю. Например, что за необходимость была пилить почти сто пятьдесят километров в ночь и дождь, чтобы искать какого-то парня.

Алёна мрачно жевала, после чего призналась:

— Если бы я не поехала вчера, сегодня могло бы быть поздно.

— В смысле?

— Сегодня собирался ехать Артюхов.

Фёдор смотрел в свою тарелку и жевал. Потом переспросил:

— Это кто?

— Наша местная звезда журналистики.

— И он собирался ехать в Марьяново?

Алёна кивнула и тут же добавила:

— Но, надеюсь, дождь его задержит.

— Кто знает…

— Что?

Он голову поднял и посмотрел на неё.

— Если он такой же любопытный как ты, может и приехать. Но хотя бы мозгов хватило не переться сюда ночью. А то спасай вас обоих, корми…

— Ночью бы он не поехал, он вчера в клубе зависал.

Он вглядывался в её лицо, не понятно, что высматривая, затем неопределённо протянул:

— Занятно.

После обеда к Алёне пришло волнение. Нужно было что-то решать. Что-то решать с машиной, с тем, как ей отсюда выбираться. Фёдор сказал, что до деревни отсюда километра три. Машины у него не было, по крайней мере, он ей так заявил. Он сторож, а не таксист, именно так и сказал. А это означало, что если Алёна всё же решится оставить здесь машину, то ей придётся идти пешком до деревни три километра. Кроссовки немного подсохли, но стоит ей выйти на улицу, они вымокнут за пять минут, и три километра снова по холоду и сырости её организм не вынесет. Решиться она никак не могла, сомневалась, а время шло и шло. А дождь не заканчивался.

— У вас есть телевизор? Или радио?

— Скучно?

— Хочу погоду узнать!

— Я уже узнавал. До завтрашнего дня просветления не ожидается.

Тоска. Алёна всё-таки вышла на парадное крыльцо, накинула свою кофту, и от двери далеко не отходила. Просто хотелось постоять на этом крыльце, вряд ли ещё когда ей удастся побывать в настоящей усадьбе. Роско вышел за ней, тихонько подошёл и сел у её ног. Задрал голову к хмурому небу, а когда ему на нос накапало, помотал головой и чихнул. Алёна руку опустила и потрепала его между ушей. Роско на всякий случай решил проявить подозрительность, руку её обнюхал, но не отодвинулся, просто безразлично отвернулся. А Алёне почему-то пришло в голову, что это Фёдор его подослал, её караулить. Она даже осторожно заглянула в дом через приоткрытую дверь, но сторожа не увидела.