Последний штурм — Севастополь - Сергей Ченнык

Французский вариант, таким образом, предполагал сокрушение русских, а английский — их измор. Одинаковым в обоих случаях было перенесение действий за пределы Севастополя. Признаем, что при всех присущих внезапным планам недостаткам, оба оказались достаточно эффективными по полученным результатам.

Вскоре англичане предприняли экспедиции в Керчь, Бердянск, Геническ, Таганрог, Ейск и Мариуполь. Правда с последним не обошлось без очередного курьеза.

Первое нападение на него было совершено союзной «Летучей эскадрой» в составе 18 судов, 24 мая 1855 г. Город бомбардировался с 9 до 13 часов. Было сожжено, разрушено и повреждено 20 домов и амбаров; в порту, на бирже английским десантом поджигателей истреблены все заведения (амбары, склады, торговые конторы). Но оказалось, почти все они принадлежали иностранцам, в том числе французам, австрийцам и тем же англичанам. То что англичане сожгли амбары, принадлежавшие их соотечественникам, никого не трогало — сами разберутся. Но уничтожение ими австрийского, французского имущества… Ближайшая телеграфная станция находилась тогда в Кременчуге так, что через пять дней газеты, прежде всего Вены, а также Парижа, и Лондона, сообщили своим читателям пренеприятнейшую весть: англичане используют войну для подрыва торговли своих европейских партнеров. С таким трудом сколоченный против России союз извечных врагов — Англии и Франции, грозил дать трещину с непредсказуемыми последствиями. И все это на фоне провала штурма Севастополя и перспективы затяжки войны. В эти дни телеграф между тремя европейскими столицами работал более оживленно, чем обычно. В результате потерпевшим владельцам было обещано возмещение убытков. А поскольку в Мариуполе много еще было жилых домов, контор и складов иностранцев, то во избежание повторения скандала, союзники сделали самое простое — больше их корабли к Мариуполю не подходили. Мариупольцы могли видеть время от времени дымы на горизонте, иногда одно-два судна показывались вдали, но и только. И в то же время, как следует из хроники, беспощадно бомбардировались Бердянск, Таганрог, в огне было все побережье Азовского моря.

Балаклавская бухта в 1855 г. Английский рисунок сер. XIX в.

Действовали союзники по привычке. Как разбойники. С дымом горящих приморских городов окончательно рассеялся образ мифический «рыцарской войны». Тотлебен, как бы он ни был лоялен к французам, отметил однозначно: «…Взятие Керчи и безбожное поведение союзников произвели на меня такое тяжелое впечатление, что мне и в голову не могло придти заговорить с французами во время перемирия о Керчи и о благородном поведении французского флота. Moniteur сочинил обо всем от первой до последней строчки».

Но война всегда цинична. То, что одни называют разбоем, другие определяют как военный успех. Как бы не подвергали англо-французские рейды критике современные исследователи, называя «пиратскими» и «негуманными» — в основном цели ими были достигнуты. За две недели были уничтожены или захвачены до 500 русских торговых судов. Были потеряны «…запасы продовольствия на стотысячную армию на срок четырех месяцев; небольшая часть этих запасов досталась союзникам. Наши войска в Крыму с этого момента были обречены на сокращенный, голодный паек…».

Не будем здесь детально рассматривать Азовскую кампанию, хотя там есть немало интересного. Надеюсь, это станет темой отдельной книги.

Полковник Александр Александрович Бельгард — командир Украинского пехотного полка. Убит в сражении на Чёрной речке.

У русских войск к началу лета 1855 г. далеко не все и не всюду было хорошо. Положение обороняющихся становилось тяжелее с каждым днем. Вне осадной линии, особенно после сражения у Балаклавы и тяжелейшего кровопролитного сражения при Инкермане в 1854 г., командование более не рисковало предпринимать каких-либо активных действий, тем более против значительно пополнившего свои силы союзного контингента. Этим не преминуло воспользоваться союзное командование, шаг за шагом начав диктовать свои условия ведения боевых действий: «Начиная с конца апреля 1855 г. инициатива военных действий под Севастополем принадлежит союзникам. В результате мощных наступлений они захватывают одно за другим полевые укрепления, сооруженные русскими с внешней стороны их оборонительной линии, и отбрасывают противника за основной защитный пояс крепости».

Реалии войны потребовали от русского командования укрепления новой потенциальной операционной линии в случае взятия союзниками Севастополя. Началось создание нового укрепленного комплекса на базе Николаева в 1855 г. Географическое его положение было на новом вероятном направлении действий противника: «Временный лагерь, построенный у Николаева во время войны 1854–1855 гг., в предположение наиболее вероятных дальнейших действий неприятеля, представляет интересный пример в том отношении, что в этом случае, пользуясь огромными средствами Николаевской корабельной верфи, в течение шести месяцев была выстроена столь сильная оборонительная линия, что могла бы выдержать продолжительную осаду».

7 июня союзники, хотя и ценой больших потерь, взяли Камчатский люнет, Волынский и Селенгинский редуты. Это еще одно из масштабных и интереснейших многодневных сражений Севастопольской обороны, которое, надеюсь, в ближайшее время будет подвергнуто детальному исследованию.

Генерал князь M.Д. Святополк-Мирский. В 1855 г. — полковник, командир батальона в Одесском егерском полку. Ранен в сражении на Чёрной речке.

Следом русскими были потеряны позиции в районе кладбища — перед правым флангом крепостной линии обороны. В обоих случаях, по мнению Свечина, князь Горчаков «…почти сознательно отказался от расходования резервов на передовые позиции Севастополя… Между тем, если бы он затянул борьбу на этих пунктах, Пелисье, которым был очень недоволен Наполеон III, был бы сменен, в рядах союзников началось бы разложение. Моральное состояние войск коалиции в Крыму, в частности англичан, по воспоминаниям командира 46-го пехотного полка было к августу 1855 г. упадочным». Уступчивость же 1орчакова, вытекавшая из его пессимистического настроения, только усилила позицию Пелисье. «Горчаков жалел расходовать войска на защиту географических пунктов и берёг их для решительного полевого боя, что при сложившихся условиях войны было неправильно».

Эти бои наглядно демонстрировали насколько гарнизон города измотан месяцами обороны.

Понимал это и противник: «…В самом Севастополе эйфория, овладевшая русскими после победы 18 июня, сменилась долгими днями отчаяния. 13 июля от полученных тремя днями ранее ран умер адмирал Нахимов. Тотлебен тоже был ранен и отправился на лечение в свое имение в Бельбеке. Когда в городе не стало этих людей, начал угасать и боевой дух гарнизона и населения. Оборонительные укрепления сохранили свою мощь, но многие городские здания, в том числе и жилые дома, лежали в руинах. Шли приготовления к эвакуации населения и отступлению армии на Перекоп».