Трудное счастье - София Джеймс

Нет, не для того капитан Люсьен Говард выжил в смертельном бою и оправился после тяжелых ранений, чтобы умереть в пути. Похоже, по выражению лица Алехандры англичанин догадался, о чем она думает. Во всяком случае, он понимающе улыбнулся. До чего же обаятельная у него улыбка! Алехандра даже подосадовала, что во внешности англичанина нет ни малейшего изъяна. Ах, если бы он был некрасив, или стар, или на лице у него был шрам! Но нет – Люсьен был поразительно хорош собой. Силен… смел… просто неотразим… и умен. Пожалуй, последнее качество хуже всех, подумалось Алехандре. Англичанин настолько проницателен, что способен читать чужие мысли и распознавать мотивы других людей. А главное – использовать полученные знания для своей пользы.

– Не волнуйтесь, к тому времени окрепну. Силы ко мне возвращаются.

Люсьен представил, как вернется домой, в безопасный и не затронутый войной мирок английского высшего света. Однако ничто не поможет скрыть то, что после пережитого на войне Люсьен отличается от тех, кто на ней не был. Никто из светских щеголей не в состоянии будет его понять. Да и унизительная жалость Люсьену была вовсе ни к чему. Порой ему казалось, что он все больше и больше отгораживается от своего круга, будто выстраивает между аристократами и собой стену. Но стена эта не из прочных кирпичей, а из детских кубиков, и в любой момент может обрушиться.

Но здесь, в свете испанского зимнего утра, под серо-зелеными листьями оливы все было по-другому. Здесь Люсьену не нужно было ничего изображать и притворяться тем, кем он не был, и это его очень радовало.

Если бы не Алехандра, издалека наблюдавшая за его тренировками, у Люсьена не хватило бы духу предпринять еще одну попытку снова подняться на ноги и сделать шаг, несмотря на то что все тело мучительно ныло. Эта девушка бросила ему вызов, одним своим присутствием она заставляла его действовать.

Набрав полную грудь воздуха, он поднялся со скамьи и остался стоять.

– Завтра сам дойду до дома.

– Уверены, что сможете преодолеть двести ярдов, сеньор? – с сомнением в голосе спросила Алехандра.

– Еще и обратно дойду, – заверил ее Люсьен и улыбнулся.

Неожиданно Алехандра заулыбалась в ответ. В зеленых глазах промелькнули веселые искорки, а ямочки на обеих щеках проступили отчетливее.

Люсьен представил девушку в лондонском бальном зале, нарядно одетую и с замысловатой прической. Ей пойдет красное платье, подумалось Люсьену. Такая женщина должна быть одета ярко, пусть сразу притягивает к себе все взгляды.

– Если и впрямь пройдете такое расстояние, англичанин, принесу вам бутылку лучшего агуардиенте де орухо.

– Это тот самый напиток, который мы называем «горящей водой»? – уточнил Люсьен. – Премного наслышан, но ни разу не пробовал.

– Только смотрите не переусердствуйте, а то на следующий день проспите до заката, тем более что вы к этому напитку непривычны. Но если будете соблюдать меру, он, напротив, придаст вам сил.

– Может, составите мне компанию? Покажете, как и сколько нужно пить…

Алехандра подняла голову и посмотрела Люсьену прямо в глаза:

– Возможно.

Вечер Люсьен провел на полу своей комнаты, делая упражнения и пытаясь взбодрить долго пребывавшие без работы мышцы плеч и спины. Постепенно мускулы вспоминали привычные и давно отработанные движения, и все же после долгой болезни Люсьен порядком ослаб. Стоило чуть добавить нагрузки, как его от усталости начинала бить дрожь. Это вызывало у Люсьена досаду.

Капитан представил, как идет от деревьев к дому и обратно. Сначала пройдет мимо первой оливы, потом свернет на тенистую дорожку, по обеим сторонам которой растет лаванда. Двести ярдов туда, двести обратно, и еще вдобавок ступеньки крыльца. Он справится. Главное – верить в свои силы.

Тут внимание Люсьена снова привлекли зарубки на известке под окном. Приглядевшись поближе, он попытался разгадать их смысл, систему. Зарубок оказалось больше, чем Люсьен увидел, лежа на кровати. Между большими и широкими обнаружились маленькие, едва заметные. Двадцать девять. Тридцать одна. Пятнадцать. Что это – дни? Люсьен принялся быстро считать. Похоже, перед ним два полных месяца – февраль и март. 1808 год был високосным, поэтому все сходилось. Но зачем незнакомцу понадобилось делать эти отметки?

Тут до Люсьена донесся тихий, приглушенный звук из-за стены. В соседней комнате кто-то плакал. Не оставалось никаких сомнений, что это Алехандра. Именно ей принадлежала спальня за толстой каменной стеной.

Встав с пола, Люсьен приложил ухо к каменной стене. Вскоре всхлипывания стихли. Казалось, Алехандра почувствовала его присутствие и не захотела, чтобы он узнал о допущенной ею слабости. Люсьен замер, не решаясь даже дышать.

Алехандра чувствовала его сквозь слой известки и камня. Он был здесь, всего в футе от нее. На этом же месте Алехандра стояла все те месяцы, которые в этой комнате провел Хуан, перед смертью отбывавший наказание за измену. Хуан был пленником ее отца. За то, что предал общее дело, он должен был понести суровую кару.

Если отец решит, что от капитана Люсьена Говарда тоже нужно избавиться, Алехандра не сумеет ему помешать. А значит, необходимо как можно скорее отправиться на запад. Между тем стемнело, птицы перестали петь и повисла напряженная, настороженная тишина. Хуан лишился дара речи и потерял левую руку, но сумел продержаться два зимних месяца и первые несколько недель весны. Каждый день Алехандра молилась, чтобы наступил конец его страданиям, и отмечала зарубкой на стене новые сутки, когда этого не происходило.

Ее отметки до сих пор были на месте, так и остались на стене даже после смерти Хуана, которая стала предупреждением и назиданием для всех.

Эль Венгадор никому не прощает предательства. Никто не может рассчитывать на снисходительное отношение – даже муж его единственной дочери. Хуан умер, сжимая в руке четки. По крайней мере, эту милость Эль Венгадор ему оказал.

С тех пор прошел год. Тогда военные действия еще не были такими активными, как сейчас. Алехандра пересекла комнату и достала карты северных гор, которые нашла у Люсьена Говарда, когда обнаружила его, раненного, на поле боя. Карты были очень точными и подробными. С таким четким руководством переход через Кантабрийские горы не составит для армии проблемы. Хорошо, что эти драгоценные бумаги не угодили в руки врага. Алехандра удивилась, почему французы не догадались обыскать седельные сумки Люсьена и забрать эти сокровища, прежде чем бросить их владельца на произвол судьбы.

Впрочем, в пылу битвы думать некогда. Судя по нанесенным Люсьену ранам, те, кто на него напал, очень спешили. Они не стремились нарочно его убить, а рубили мимоходом, второпях.

Алехандра понимала, что ей следовало бы отдать карты в руки отца, но что-то ее останавливало. Ему не требуется дополнительная информация, чтобы расправиться с еще бульшим количеством людей. И то, как сама Алехандра относилась к французам, не имело значения. Это были английские карты, и именно англичане имели право пользоваться преимуществами, которые они давали. По дороге на запад Алехандра вернет их капитану, чтобы он отвез свои ценные документы домой, а отцу ничего говорить не станет. Пусть эти карты станут хотя бы маленькой компенсацией за то, что Люсьен Говард прибыл в Испанию со слишком малочисленной армией – не говоря уже о полученных в бою ранениях.