Страны Белого Слона. Правда и вымыслы - Кирилл Котков

Ниже приводятся примеры родства тибетского и бирманского языков:

письменный тибетский nya, письменный бирманский ŋa «рыба»;

письменный тибетский tsha, письменный бирманский cha «соль»;

письменный тибетский zla, письменный бирманский la «месяц, луна»;

письменный тибетский ʃa, письменный бирманский sa «мясо»;

письменный тибетский ʃes, письменный бирманский si «знать»;

письменный тибетский mi, письменный бирманский me «огонь»;

письменный тибетский miŋ, письменный бирманский maɲ «имя»;

письменный тибетский dŋul, письменный бирманский ŋwe «серебро»;

письменный тибетский ser «жёлтый», письменный бирманский ʃwe «золото»;

письменный тибетский nag, письменный бирманский nak «чёрный»;

письменный тибетский dgu, письменный бирманский kui «девять»;

письменный тибетский lag pa, письменный бирманский lak «рука».

Как уже говорилось выше, в сознании не только среднего обывателя, но даже многих специалистов «Тибет» и «Бирма/Мьянма» – понятия несовместимые. Между тем это не так, но здесь речь пойдёт не о языковом родстве тибетцев и бирманцев. Географически горы на крайнем севере Бирмы/Мьянмы являются прямым продолжением Гималаев. Здешний ландшафт – вздымающиеся высоко в небо горные пики, вечные снега и ледники, кедровые и сосновые леса, пастбища на склонах гор мало напоминают джунгли и залитые водой рисовые поля Юго-Восточной Азии. Здесь, у подножия высочайшей вершины Юго-Восточной Азии Кхакабо Рази (5881 м) в поселениях Саден, Маден и Тэхаундан обитает около 200 этнических тибетцев кхам-па. Это единственная община тибетцев в Юго-Восточной Азии и одна из самых крохотных коренных тибетских общин в мире. По рассказам местных жителей, первые тибетские поселенцы пришли на север Бирмы ещё в 1930-е гг. после вооружённого конфликта между Тибетом и армией Китайской республики. Бирманские кхам-па[11] занимаются земледелием и охотой, но наибольшую прибыль им приносит контрабандная торговля с Индией и Китаем. Все бирманские тибетцы придерживаются учения тибетской буддийской церкви ньингма.

15 сентября 1996 г. высочайшая вершина Бирмы/Мьянмы была впервые покорена альпинистами. Одним из них был тибетец Ньима Гьялцен – уроженец са́мой северной бирманской деревни Тэхаундан, другим – японский альпинист Такаси Одзаки (1951 г. – 14 мая 2011 г. – погиб при восхождении на Эверест). Столь позднее покорение отнюдь не самой высокой вершины Гималаев связано с тем, что север Бирмы был открыт для посещения иностранцев только в 1993 г. Несмотря на то что данная гора не самая высокая из гималайских вершин, она тем не менее является одной из самых сложных в мире гор по восхождению.

В начале XXI в. появились данные о том, что Кхакабо Рази не самая высокая гора Юго-Восточной Азии. Статус высочайшей вершины региона оспаривается соседним пиком Гамланг Рази, который, по некоторым данным, выше первой вершины на несколько десятков метров.

В тесном соседстве с местными тибетцами проживают также родственные им раванги и тароны. Несмотря на близкое родство с тибетцами, раванги в основном христиане-баптисты, а тароны – язычники. В отличие от здешних тибетцев, эти племена заняты рисосеянием (поскольку живут ниже по высоте над уровнем моря), а также в местной промышленности (валка леса, добыча золота и нефрита).

С ноября 1998 г. территория северной Бирмы/Мьянмы у подножия горы Кхакабо Рази, включая места проживания бирманских тибетцев, является крупнейшим национальным парком страны площадью 3810 км2.

Как показывает мировой опыт, все разговоры на тему угнетения тех или иных национальных меньшинств в основе своей преследуют цель нанесения вреда тому государству, которое якобы «прессует» те или иные малые народности на своей территории. При этом за кадром остаются реальные случаи угнетения тех или иных народностей, имеющие место в некоторых странах. Эта данность применима и к Бирме/Мьянме.

Безусловно, национальный вопрос является чувствительной темой для страны, где национальные меньшинства составляют порядка 25–30 % от общей численности населения и составляют большинство такового практически во всех приграничных областях, тогда как государствообразующий этнос – бирманцы, – напротив, преобладает в центре и на юге Бирмы/Мьянмы. Однако нельзя сказать, что представители малых народов каким-либо образом дискриминируются. Автор этих строк несколько раз бывал в Бирме/Мьянме, причём в разных частях страны, в т. ч. и в тех, где преобладает небирманское население, и должен признать, что особой дискриминации не наблюдается. Всего в Бирме/Мьянме признано существование 135 этнических групп в качестве коренных народов страны. Наиболее крупные из них в порядке убывания численности после собственно бирманцев – шаны, карены, моны, кая, качины, чины – населяют территории штатов, по своему статусу напоминающие республики в Российской Федерации (далее – РФ), тогда как территории, населённые преимущественно этническими бирманцами, выделены в провинции. Наряду со штатами имеются и т. н. «самоуправляющиеся территории» – что-то типа автономных округов в РФ, – которые выделены как на территории штатов, так и на территории провинций. Фактический статус этих самоуправляющихся территорий довольно различный. Например, есть «автономные округа» типа Самоуправляющейся территории племён нага, расположенной вдоль границы с Индией в провинции Сагайн на северо-западе Бирмы/Мьянмы, до которой, похоже, никому нет дела, а есть Самоуправляющаяся территория племени ва в штате Шан на северо-востоке Бирмы/Мьянмы, которая фактически является отдельным непризнанным государством.

Как и в большинстве многонациональных стран, ситуация в Бирме/Мьянме следующая: имеется государствообразующий народ, т. е. этнические бирманцы, и национальные меньшинства, лояльность которых к государству, на территории которого они живут, довольно различна. Исторически национальные окраины всегда были автономны по отношению к центру, более того, многие окраинные народности на практике не подчинялись власти бирманских королей. С приходом англичан ситуация мало изменилась. Британцы не вмешивались в жизнь национальных окраин в обмен на признание ими верховной власти колониальной администрации, более того, давали национальным меньшинствам определённые привилегии. Так, колониальная полиция, как правило, набиралась из представителей каренских и качинских племён. Одновременно с этим часть представителей данных племён приняли христианство протестантского толка, что позволило возникнуть некоему подобию национальной идеи, в основе которой лежало противопоставление этническим бирманцам. Это заложило «мину замедленного действия» во взаимоотношения этих народностей с бирманцами. В годы Второй мировой войны последние до весны 1945 г. сражались на стороне японцев, тогда как карены и качины – на стороне англо-индийских войск. После войны, незадолго до обретения независимости, национальный лидер бирманцев Аун Сан пообещал автономию национальным окраинам, однако его внезапная гибель и начавшаяся в стране гражданская война не позволили на практике реализовать обещанное. В то же время не следует считать, что все национальные меньшинства только и мечтали или мечтают о том, чтобы отделиться от Бирмы/Мьянмы. Позиция большинства представителей элиты национальных меньшинств сводилась, да и отчасти до сих пор сводится, скорее к следующему – «мы вам и раньше не подчинялись, и сейчас не хотим, поэтому не лезьте в наши дела», но при этом речь не шла о формировании собственной государственности. Иными словами, они хотели бы более широкой автономии, чем реальной независимости, тем более что, за исключением бирманцев, монов, шанов, палаунгов и отчасти кая, все остальные малые народности страны не имели опыта государственности, а находились, да и до сих пор во многом находятся, на стадии родоплеменного строя. Так, лидеры шанов, чьё благосостояние зависело от опиумных плантаций Золотого треугольника, откровенно торговались до конца ХХ в. с правительством Бирмы/Мьянмы относительно расширения своих прав и привилегий, но при этом особенно и не пытались выйти из состава страны. Ещё более лояльными по отношению к центру были племена чинов на западе Бирмы/Мьянмы. Лидеры монов, возможно, и хотели бы видеть восстановление государства Хансавади, завоёванного бирманцами в середине XVIII в., но на практике это совершенно неосуществимо. В настоящее время из 4 млн монов, проживающих главным образом в Верхнем Тенассериме (ныне штате Мон) и в Нижней Бирме, на родном языке говорит, дай бог, 25 % населения – для остальных, родным языком является бирманский. Кроме того, моны сильно перемешаны с бирманцами и культурно очень близки к ним, несмотря на различное происхождение[12]. Единственными, кто до недавнего времени был настроен «непримиримо» по отношению к бирманскому правительству, была элита каренских и качинских племён. Вследствие привилегированного статуса при англичанах она была настроена на обретение полной независимости. Увы, подобное было совершенно невозможно ни в ХХ в., ни тем более в наше время. В случае отделения районов проживания данных народностей от Бирмы/Мьянмы они непременно станут добычей более сильных соседей, прежде всего Китая, имеющего скрытые территориальные претензии на весь север и некоторые районы северо-востока страны. Кроме того, в отсутствие объединяющего фактора, каковым, несомненно, в той или иной степени является государствообразующий народ Бирмы/Мьянмы (этнические бирманцы), в районах проживания каренов и качинов может начаться гражданская война – ведь на самом деле не существует ни каренского, ни качинского народов! Это группы относительно близких друг к другу племён, говорящих на разных языках. При полном отсутствии опыта своей государственности им вряд ли удалось бы её построить. По-видимому, именно это правительство Бирмы/Мьянмы сумело донести до каренских повстанцев, и те прекратили вооружённое сопротивление к 2010 г. (впрочем, в 2021 г. военные действия вспыхнули снова). Военные действия в штате Качин, прекратившиеся было в 1999 г., снова вспыхнули в 2012 г. Основой для возобновления конфликта стали не межнациональные противоречия, а экономические причины – руководство сепаратистской Армии независимости штата Качин хотело бы заполучить свою долю в разработке месторождений золота, нефрита и других естественных богатств края. Военные действия продолжаются с перерывами и поныне, однако общее количество боевиков сравнительно невелико – по некоторым данным, всего несколько тысяч человек. Военные действия ведутся в районах, прилегающих к китайской границе.