Страны Белого Слона. Правда и вымыслы - Кирилл Котков

Китайцы, составляющие население бывшего княжества Кокан на северо-востоке Бирмы/Мьянмы, чьё благосостояние базируется на доходах от контрабанды и наркоторговли, хотели бы присоединиться к Китаю, но тут сама историческая родина против – наличие мятежного Кокана является отличным поводом для вмешательства в дела соседнего государства! Только поэтому Китай и не предпринимает попыток аннексировать Кокан.

Особый случай – рохинджа, которые являются этническими бенгальцами, в XIX – XX вв. переселившимися на север штата Аракан на крайнем западе Бирмы/Мьянмы. Они официально не считаются национальным меньшинством, искони проживающим в стране, а соответственно, не имеют бирманского гражданства.

Возвращаясь к вопросу о том, подвергаются ли национальные меньшинства страны угнетению, хотелось бы обратить внимание на тот факт, что подлинной информации на этот счёт поступает крайне мало. Практически никому из журналистов не удаётся проникнуть в те районы страны, где велись или ведутся боевые столкновения бирманской армии с оппозиционными группировками. Осенью 2017 г. в связи с обострением ситуации на северо-западе штата Аракан и последующим исходом рохинджа в Бангладеш на видеохостинге YouTube появилось множество видеорепортажей или видеороликов о том, «как бирманцы расправляются с несчастными рохинджа», однако почти все они на поверку оказались ложными. Лишь один видеорепортаж, где бирманские военные сгоняли население одной деревни на площадь, причём без особого насилия, был в итоге признан подлинным.

Таким образом, никаких серьёзных доказательств того, что «национальные меньшинства Бирмы/Мьянмы подвергаются систематическим репрессиям», просто нет. Безусловно, там, где ведутся военные действия, имеют место жестокости с обеих сторон – война есть война. Более того, в 2012–2015 гг. артиллерийским и авиаударам подвергалась даже территория Китая, причём с человеческими жертвами. Однако утверждениям о том, что «нацменам не дают жить», нет никаких основательных доказательств – во всяком случае, таковые не представлены.

А как же лагеря каренских беженцев в Таиланде? – спросит осведомлённый читатель, бывавший в этой стране и знающий о них. Как и во всех подобных случаях, лагеря беженцев окормляются определёнными силами, заинтересованными в том, чтобы эти самые лагеря существовали как можно дольше, с тем чтобы решать те или иные проблемы как экономического, так и политического характера. Население лагерей беженцев – и в Таиланде, и в Африке, и в Турции, и в Европе, – во многом привыкшее жить на иждивении, т. е. не работать, да ещё и под опекой миссионеров разного рода, в т. ч. и экстремистов, будет рассказывать доверчивому обывателю или репортёру любые душераздирающие, но очень похожие друг на друга истории о том, как «на моих глазах убили всю мою семью, меня пытали электрошокером, потом изнасиловали мать, сестру, дочь…», хотя в действительности ничего подобного не происходило и семья сама переехала в лагерь под видом беженцев, поскольку здесь просто лучше жить и можно не работать. Естественно, что об этом никто вслух не говорит, ибо не выгодно!

Противостояние бирманского правительства и национальных окраин, а также стремление некоторых национальных меньшинств к малопонятной для них же самих независимости прежде всего навредило этим самым окраинам и продолжает вредить само́й Бирме/Мьянме. Именно в национальных автономиях, таких как штат Аракан, штат Чин, во многих районах штатов Качин и Шан, на Самоуправляющейся территории народности па-о, на Самоуправляющихся территориях племён нага, в автономных районах, подконтрольных бывшим и существующим вооружённым формированиям каренов, наблюдается самый низкий в стране уровень жизни и самый высокий уровень безработицы. В результате многие представители национальных меньшинств… уезжают в районы, населённые бирманцами, а также в Янгон и Мандалай – по сути, единственные города страны, где можно найти работу.

У русских/европейцев/американцев Бирма/Мьянма никак не ассоциируется с секс-туризмом. В отличие от соседнего Таиланда, она действительно является очень консервативной и чопорной страной. Легальной проституции, а соответственно, и борделей в стране нет.

В Бирме/Мьянме очень мало ночных клубов или дискотек. Фактически некое подобие того, что называется «ночная жизнь», есть только в одном городе страны – Янгоне. В городе есть дискотеки, ночные клубы при гостиницах, а также популярные в Азии караоке-клубы, но нет ни одного стриптиз-клуба и почти нет пивных баров, как в азиатском, так и в западном понимании этого слова[13].

Ночная жизнь в Бирме/Мьянме практически отсутствует, вечером после 21:00 на улицах почти не встретишь прохожих, а тем более женщин. До сих пор в стране распространено предубеждение, что девушке вечером уходить из дома или поздно возвращаться в него не полагается. Кроме того, бирманские девушки довольно поздно начинают вести самостоятельную жизнь, в отличие от русских/европеек/американок. Вплоть до замужества большинство бирманских девушек проживают вместе со своими родителями. Соответственно, данное обстоятельство также оказывает определённые ограничения на возможности развития «древнейшей профессии».

Несмотря на то что с 1997 г. Бирма/Мьянма открыта для въездного туризма, правительство страны совершенно сознательно не способствует развитию сектора ночных развлечений в стране. Упор делается на посещение достопримечательностей вроде храмов Пагана, на этнографический туризм типа «посмотреть, как живут горные племена, ещё не затронутые цивилизацией», и в некоторой степени на пляжный отдых, в качестве которого предлагаются всего два места – Нгапали в штате Аракан и Нгуэсон, он же Серебряный пляж, к западу от Янгона. Оба бирманских морских курорта расположены очень неудобно с точки зрения логистики – поблизости от них нет ни крупных городов, ни каких-либо достопримечательностей. По-видимому, при создании этих курортов предполагалось, что иностранные туристы, посмотрев памятники истории и экзотику в виде представителей некоторых народностей Шанского нагорья (во все туристические маршруты, предлагаемые иностранцам, обязательно включается посещение расположенного там озера Инле), оставшееся время проведут на пляже вдали от цивилизации. Что же касается других видов развлечений, то правительство страны считает их развитие излишним, поскольку ссылается на пример Таиланда, нравы населения которого, по мнению бирманских властей, весьма испорчены именно негативным воздействием туристической индустрии, что, на мой взгляд, является сильным преувеличением.

Тем не менее всё вышесказанное не означает, что «в Бирме/Мьянме секса нет». Ситуация очень сильно напоминает бывший СССР. Иными словами, проституция в стране чрезвычайно завуалирована и существует на очень кустарном, подчас даже примитивном уровне. В провинции, что называется, надо знать, с какого конца подходить и к кому обращаться. Наилучшим вариантом являются водители такси, которые всё знают и при необходимости помогут. В городах вроде Янгона и Мандалая всё опять же решается либо через водителей такси, либо через охрану ночных клубов – в некоторых из них могут предложить девушек модельной внешности! В Янгоне в районе китайского квартала существуют и дискотеки с чем-то вроде модельного шоу, фактически представляющие собой публичные дома с десятками проституток, но таковых немного – всего две или три дискотеки. Самая большая из них называется «Emperor» и легко опознаётся по красной неоновой рекламе и китайским иероглифам на фасаде. Можно попытать удачи и в караоке-клубе, но там как получится договориться. Весь данный бизнес целиком находится «под колпаком» у органов полиции и государственной безопасности.