Retrum. Когда мы были мертвыми - Франсеск Миральес

Договорив, он повернулся к Лорене и стал помогать ей салфеткой стирать с лица остатки грима. Я завороженно следил за тем, как из-под мертвенно-белой маски постепенно проступала нормальная загорелая кожа, отчего овал лица девушки становился менее контрастным, но гораздо более естественным. Она по-прежнему оставалась на редкость красивой, но уникальность ее образа в какой-то мере померкла. Лорена прямо на моих глазах все больше начинала походить просто на одну из тех симпатичных девчонок, которые вполне осознают свою красоту и привлекательность и гордо проходят по коридорам школ и институтов.

— Не поможешь?.. — попросила Алексия, глядя мне прямо в глаза.

Я сел рядом с нею, не в силах скрыть охватившее меня волнение.

— Хорошо, если нас теперь будет четверо, — сказала она, протягивая мне флакончик с очищающим зельем и пачку салфеток. — Вдвоем легче грим смывать. Кому-то одному не придется ждать, когда освободятся другие.

Действуя несколько неуклюже, я попытался воспроизвести те движения, которыми, как мне только что довелось видеть, Роберт помогал смыть белый грим с лица Лорены. Кстати, к этому времени они успели поменяться ролями. Мне почему-то все время казалось, что я слишком сильно давлю на смятую салфетку или ватный шарик и могу сделать Алексии больно.

— Что ты там возишься? — нетерпеливо произнесла она. — Не бойся, нажимай сильнее.

Я стал энергичнее водить ватой по ее щекам, и моему взгляду предстала нормальная живая кожа, по которой были небрежно рассыпаны редкие веснушки.

Мне понадобилось четыре ватных шарика, для того чтобы снять весь грим с этого лица, которое, оставшись без защитной раскраски, по-прежнему излучало невероятную, завораживающую красоту. Огромные глаза Алексии подчеркивала окантовка черным карандашом, и мне почему-то показалось, что эта часть макияжа не является элементом сценического грима.

— Теперь губы! — требовательно заявила она, — Сотри помаду.

Я снова замер в нерешительности, потому что понятия не имел, как стирается с губ помада, наложенная к тому же весьма густо. В конце концов я решил, что лучше всего будет сделать это с помощью влажной салфетки, нашедшейся в футляре с гримом. Я аккуратно протер ею полные губы Алексии, которые вознаградили меня за это благодарной улыбкой.

Впервые за очень долгое время мне захотелось кого-то поцеловать. Эта веснушчатая девчонка с копной черных волос, весело улыбаясь, разглядывала меня так, словно читала мои мысли, видела меня насквозь.

Выдержав паузу, она сказала:

— Можешь быть доволен. Пусть ты еще не прошел ритуал посвящения, но уже можешь считать себя одним из наших. Ни одному чужому человеку мы, бледные, не дозволяем прикасаться к маске, если, конечно, он не желает отправиться на тот свет в момент, когда позволит себе такую дерзость.

Без маски из белил на лице Алексия уже не выглядела так грозно, ее слова прозвучали скорее как подростковая бравада. Да и вся компания, сняв грим, больше походила теперь на детишек, выросших в хороших семьях и развлекающихся тайком от родителей весьма странными играми. Впрочем, должен признаться, что мне было безумно интересно узнать, в чем эти игры заключаются, какие в них установлены правила.

Чтобы подвести разговор к этой теме, я спросил:

— Так когда вы намереваетесь произвести этот ритуал обретения бледности?

Алексия переглянулась с подругой, затем немного подумала и сказала:

— Например, завтра вечером. Что скажешь?

Я, конечно, насквозь промерз и внутренне не горел желанием провести еще один вечер, а то и всю ночь на холоде, но, не желая выглядеть слабаком, решительно кивнул.

В этот момент в разговор вновь вступила Лорена:

— Отлично, только не на этом кладбище. Для ритуала нам потребуется какой-нибудь известный, лучше даже выдающийся покойник. Предлагаю поехать в Аренис-де-Мар.

— Кладбище Синера, — объявил Роберт с улыбкой на губах.

— Вот и договорились, — подытожила Алексия. — Встречаемся на станции Аренис в одиннадцать вечера.

Мы согласно закивали, хотя я, конечно, понятия не имел, во что ввязываюсь. Знай я заранее, чем все это обернется, в тот же миг поспешил бы разорвать все связи, только-только начинавшие устанавливаться между мною и этой компанией, потому что ребята втянули меня в такую историю, которую смело можно было бы разыгрывать в одном из кругов ада.

На развилке лесных тропинок я пошел по той, которая была менее истоптана; в этом-то и заключается вся разница.

— Роберт Фрост —

Пока мы спускались с кладбищенского холма, мои новые приятели вели себя вполне нормально. Они болтали о чем-то своем и перешучивались друг с другом. Я шел чуть позади, чтобы не мешать им и, конечно же, иметь возможность понаблюдать за каждым из этой троицы.

Роберт — действительно очень высокий и при этом худющий — заметно сутулился. Не добавляли гармоничности его облику и черные эластичные джинсы, буквально обтягивавшие длинные тонкие ноги, похожие на ходули. В этих прилипших штанах и в долгополом черном пальто, развевающемся на ветру, он выглядел весьма комично. При этом парень постоянно вертел головой, внимательно слушая то одну, то другую девушку, которые шли по обе стороны от него и постоянно о чем-то говорили.

У меня сложилось впечатление, что этот бедолага здорово попал. Скорее всего, он был безнадежно влюблен в одну из них, а то и в обеих сразу. Девчонки же явно воспринимали его только как хорошего приятеля и, безжалостно раня чувства Роберта, с удовольствием встречались с другими парнями, да еще и обсуждали при нем свои сердечные дела.

Затем я повнимательнее пригляделся к Лорене. Ее покачивающиеся бедра хорошо просматривались даже под кожаным пальто — благо оно было сшито так, что буквально обтягивало фигуру. По тому, насколько решительно она шла по заснеженной дорожке, я сделал вывод, что Лорена — девушка с характером, причем сильным и, быть может, не самым приятным. Я легко мог представить себе, как она на повышенных тонах разговаривает с родителями, пытающимися ее урезонить, а то и вовсе переходит на крик в ходе какой-нибудь домашней ссоры.

Алексию я, естественно, оставил на десерт. На ней было короткое пальто с капюшоном, отороченным синтетическим мехом. Утреннее солнце отражалось в роскошных волосах, как в черном зеркале. Не могу сказать, что я оставил без внимания короткую юбку и видневшиеся из-под нее ноги в плотных зимних колготках. Шагала Алексия так легко и уверенно, что мне казалось, будто ее сапоги, те самые, которые топтали меня еще совсем недавно, не касаются земли.

Я не знал, что и думать о ней, о ее характере.

* * *

В семь утра все кафе и бары города были закрыты. Работало только одно заведение, находящееся на бульваре Риера — центральной улице Тейи. Платаны, росшие по обеим сторонам бульвара, в это время года были по-зимнему голыми. Такая деталь пейзажа еще больше усиливала ощущение холода на этой улице, переходящей в шоссе, которое заканчивалось тупиком буквально за ближайшей горой.