Retrum. Когда мы были мертвыми - Франсеск Миральес

Мы помолчали несколько секунд, в тот момент показавшихся мне вечностью.

Наконец он сурово посмотрел мне в глаза и сказал:

— Ладно, я отвезу тебя в Аренис. В конце концов, как твой отец, я имею право знать, с кем ты шляешься по ночам.

— Нет, папа, я бы не хотел…

— Либо так, либо ты остаешься дома, — строго произнес отец.

Ненависть и любовь, скорбь и смех под слепой вечностью небес.

— Сальвадор Эсприу —

Сидя в отцовской машине, неспешно, но уверенно уносившей меня на север к Аренису, я был вынужден признаться себе в том, что попал в весьма щекотливую ситуацию. Плохи были мои дела. Отец не вызвался бы везти меня на ночь глядя в соседний город просто для того, чтобы предоставить мне полную свободу развлекаться так, как я считаю нужным.

Нужно было отдавать себе отчет в том, что он никуда не уедет до тех пор, пока не познакомится с моей, скажем так, избранницей. Я представил себе, что его ждет. Вместо предполагаемой гламурной девочки из Сант-Кугата ему предстояло встретиться с тремя привидениями. Да отец, говоря откровенно, просто охренел бы от такого знакомства.

Я мысленно прикидывал, как можно разрешить эту ситуацию сравнительно безболезненно, но ни один из вариантов, приходивших мне в голову, нельзя было назвать хоть сколько-нибудь удачным. К тому же отец подлил масла в огонь, заговорив на тему, которой я постарался бы избежать в общении с ним.

Его слова заставили меня насторожиться еще больше.

— Я, кстати, до сих пор помню стихотворение, которое нас заставляли учить наизусть в школе. Это про кладбище в Аренисе. Знаешь эти стихи? Их сочинил Сальвадор Эсприу. Это он придумал написать название Арениса наоборот — вот и получилось стихотворение под названием «Кладбище в Синере».

— Я вроде бы слышал что-то про эти стихи, — осторожно ответил я.

— Начало, по правде говоря, я плохо помню, а вот вторую половину, наверное, и сейчас смог бы прочитать наизусть, — заявил отец. — Кажется, оно звучит так: «В благородном молчании под сенью прекрасных благородных деревьев я ухожу в забвение. Позади меня остается любовь, позади долгие дороги, позади страдания — последние свидетели моих шагов».

— Грустные стихи, — заметил я.

Отец тяжело вздохнул и сказал:

— Не грустнее, чем жизнь.

* * *

В Аренис-де-Мар мы приехали без пяти одиннадцать. На станции не было никого, за исключением девушки лет двадцати, стоявшей у выхода с платформы. Она курила и время от времени нервно поглядывала на уходившие вдаль рельсы. Одета эта особа была, надо сказать, весьма рискованно, а высоченные каблуки-шпильки лишь дополняли этот дерзкий образ. Я предположил, что она, судя по всему, ждет своего парня, который должен приехать сюда на последней электричке.

Я понял, что эта девушка — мой последний шанс на спасение. Упускать его было нельзя.

— Слушай, отец, не ходи со мной, — взмолился я, — Сам подумай, как по-дурацки буду я выглядеть, если приду на свидание с папочкой. Я тебе потом ее представлю, если, конечно, мы и дальше будем с ней встречаться.

— А не слишком ли она для тебя взрослая? — поинтересовался он, несколько удивленный моим выбором.

— Девчонка только так выглядит, — продолжал я врать. — На самом деле она не старше меня, а оделась довольно экстравагантно просто потому, что мы собрались в компанию, где будет много гостей постарше. Там все серьезно: шведский стол, бар и все такое…

— Ладно, тебе виднее. Будем надеяться на то, что остатки благоразумия тебя не покинут. Да, кстати, хочешь, я заеду за тобой попозже — когда ты устанешь отдыхать и веселиться?

— Нет, папа, огромное спасибо, но я, наверное, лучше дождусь первой электрички. Что-то мне подсказывает, что веселиться мы будем долго. Наша вечеринка закончится только под утро.

Распрощавшись с отцом, я решительным шагом направился к девушке, курившей на платформе. При этом я больше всего боялся, что именно в этот момент появятся мои новые друзья и тогда все просто пойдет прахом. Я прекрасно понимал, что отец продолжает наблюдать за мной с другого края перрона, и у меня не оставалось иного выхода, кроме как действовать решительно и по возможности убедительно.

Я подошел к девушке, которая оказалась значительно выше меня, и совершенно неожиданно чмокнул ее в щеку. Одновременно с этим дурацким поступком я пустился в сбивчивые объяснения:

— Ради бога, извини. Выручи меня, пожалуйста! Сделай вид, что мы знакомы и что ты рада меня видеть. Тут такое дело — мой отец сейчас смотрит на нас и…

Она непроизвольно оттолкнула меня и вполне ожидаемо начала кричать. К счастью, все это происходило под шум подъезжающего поезда. Отец точно уже не слышал, что именно говорила мне незнакомая девушка.

— Пошел вон, придурок! — кричала она— Совсем охренел! Да как ты смеешь соваться ко мне со своими поцелуями?! Молокосос, напугал меня!

— Я прошу прощения.

— Да катись ты в задницу со своими извинениями! — все так же на повышенных тонах продолжала она. — Значит, придумал какую-то чушь — и дело сделано? Подцепить меня вздумал? Да за кого ты меня вообще принимаешь?

Я оглянулся и, к своему огромному облегчению, увидел, что отца на старом месте уже нет.

В этот момент к нам подошли три парня в кожаных куртках. Выглядели они даже старше девушки и были, конечно, куда сильнее меня. Самый мелкий из этой троицы схватил меня за шкирку и практически отшвырнул в сторону.

— Что случилось? Этот щенок пристает к тебе? — поинтересовался он у девушки.

— Представляешь, этот сопляк подошел ко мне и стал меня целовать! Я его первый раз в жизни вижу, а он, даже не поздоровавшись, с поцелуями лезет, да еще и несет какую-то чушь. У него явно в голове каких-то шестеренок не хватает.

— А вот мы ему сейчас их вправим, — заявил второй парень, поднося к моему лицу здоровенный кулак.

Я понял, что дело плохо, и приготовился получить первую оплеуху, как вдруг на перроне показались три мрачные, но уже знакомые мне фигуры.

Первой перешла в наступление Лорена.

— А ну отпусти его! — закричала она, — Что, самые храбрые — четверо на одного?

Этот окрик несколько сбил с толку любителей подраться.

Присмотревшись к моим защитникам, парни удивились еще больше, и тот, которой держал меня за воротник пальто, изумленно воскликнул:

— Откуда только взялись эти пугала огородные?

Я воспользовался этим замешательством, вырвался из ослабевшей хватки незнакомца, подошел к своим бледнолицым друзьям. Теперь, когда я стоял с ними рядом, мне было не так страшно. Формально говоря, противостояние теперь стало равным: четверо на четверо. При этом я, конечно, прекрасно понимал, что достаточно было пары ударов со стороны противника, чтобы сбить с ног всю нашу компанию.