Retrum. Когда мы были мертвыми - Франсеск Миральес

Столиков на улице, разумеется, еще не было, и официант пригласил нас пройти в зал, стены которого были украшены натюрмортами со всякого рода продуктами и гастрономическими изысками. Сложив руки на груди, он ждал, пока мы разберемся с меню, при этом не без интереса разглядывая троих чужаков. Если бы в Тейе проводился конкурс на специалиста по различению своих и чужих, то Мерфи — официант, успевший поработать едва ли не во всех барах и ресторанах городка, — выиграл бы это почетное звание по праву. Он был просто классическим официантом — внимательным, расторопным и, разумеется, себе на уме.

Девчонки заказали по кофе с молоком и один большой кекс на двоих. Роберт удивил меня, попросив себе лимонад, да не какой-нибудь, а «Биттер Кас» — напиток, который, как мне всегда казалось, предпочитали скорее не юноши готического вида, а немолодые дамы, имеющие обыкновение играть в лото «Бинго».

При этом он так любезно улыбнулся мне, что я рискнул обратиться к нему с вопросом:

— А вы, ребята, откуда будете?

— Кто как. Я, например, живу ближе всех отсюда. У моих родителей дом в Алелье. Лорена — из Бадалоны, а Алексия вообще живет где-то в заднице этого мира.

— Это уж ты загнул, — возразила Алексия. — На данный момент я обитаю в Сант-Кугате.

— «На данный момент», говоришь, — повторил я, мысленно относя ее к категории изрядных пижонок, к которой, как мне казалось, принадлежали почти все девушки, жившие в этом маленьком городке в районе Вальеса.

— Именно так, — кивнув, сказала мне она. — Просто я могу переехать куда-то в любой день. Я там, конечно, выросла, но мне с детства казалось, что моя душа родилась где-то в другом месте.

— Это в каком же?

Глотнув кофе, Алексия заявила:

— Я тебе сразу же скажу, как только найду его.

Вот за такой мирной беседой и протекал наш завтрак.

Я к этому времени успел здорово проголодаться — ведь со вчерашнего вечера за всю бессонную ночь мне удалось подкрепиться только парой яблок — и заказал себе огромный сэндвич с тунцом. Остальные же, потягивая кофе и газировку, обменивались шутками и воспоминаниями о каких-то смешных случаях, происходивших в местах, мне неведомых, и с людьми, мне незнакомыми.

Многократно услышав одно и то же название, я спросил:

— А что такое это ваше «Неграноче»?

Все трое почему-то ехидно переглянулись, затем Лорена презрительно скривила губы и ответила:

— Из всех доступных нам развлекательных заведений этот клуб больше всего походит на то, где мы хотели бы проводить время. Понимаешь, там, конечно, собирается немало лицемеров и ханжей, но музыку играют иногда вполне достойную.

— Особенно когда за пультом Рыжий, — добавила ее подруга. — Он ставит те композиции, которые заведомо должны понравиться кое-кому из гостей, а потом внимательно смотрит, клюнули ли на эту наживку и остальные. В общем, получается это у него очень неплохо.

— По-моему, этот парень просто дает возможность развлечься, когда делать совсем нечего, — несколько обиженно заявила Лорена, которую, судя по всему, зацепили слова подруги. — Я начинаю его замечать, только когда уже совсем скучно становится и делать просто нечего.

В следующую секунду она выразительно посмотрела в мою сторону, чем заставила меня призадуматься. Означают ли эти слова и взгляд, что я могу оказаться интереснее диджея из неизвестного мне клуба? Должен ли я, в свою очередь, обидеться на девчонок за такие сравнения?

Тем временем их долговязый спутник поспешил вернуть разговор в более мирное и спокойное русло.

— «Неграноче» — действительно какое-то особенное место. Мы, между прочим, там и познакомились. Или вы, девочки, уже об этом забыли?

— Да уж, забудешь такое, — явно погрустнев, заметила Лорена, из чего я сделал вывод, что тот вечер в клубе был отмечен не только приятным знакомством, но и какими-то другими событиями, часть из которых Лорена с удовольствием стерла бы из памяти.

— Слушай, наверное, мы тебе уже надоели бесконечными разговорами о тех местах, где ты никогда не был, — вдруг заявила Алексия. — Вот когда станешь одним из нас, сводим тебя в клуб. Я даже сказала бы, что тебе обязательно придется побывать в «Неграноче», если мы тебя к себе примем.

— Много там народу… таких, как вы?

Это «вы» я произнес таким тоном, чтобы сразу дать понять, что вовсе не собираюсь униженно напрашиваться на членство в этом якобы закрытом обществе и что мне вообще нет дела до того, как в их компании принято развлекаться. На самом же деле любопытство разгоралось во мне все сильнее, и я рассчитывал пройти этот чертов ритуал обретения бледности как можно скорее.

— Знакомых у нас там, конечно, хватает, — ответила на мой вопрос Лорена. — Есть ребята, которые слушают ту же музыку, что и мы, разделяют нашу любовь к черному цвету. Но к ордену бледных большая часть из них не имеет никакого отношения. Понимаешь, для них все зловещее и потустороннее — это что-то вроде хобби, способ занятно провести выходные. Для нас же это образ жизни, что-то вроде религии, если так тебе будет понятнее.

После этих слов в нашем разговоре опять воцарилось неловкое и достаточно напряженное молчание. Мне показалось, что настала моя очередь попытаться вернуть беседу в нейтральное русло.

Немного подумав, я поспешил задать, как мне показалось, совершенно безобидный вопрос:

— А фиолетовый цветочек на лацкане — это что-то вроде отличительного знака?

— Не только. Бери выше, — загадочно глядя мне в глаза, ответила Алексия. — Самое важное не цветок, а то, что скрывается под ним.

Я попытался вспомнить эти скромные цветочки и представить себе то, что может под ними скрываться. Получалась какая-то ерунда. Из этого я сделал вывод, что в словах Алексии скрыта некая метафора и их не следует понимать буквально.

Ближе к восьми часам мы вышли на бульвар Риера, уже заполнявшийся первыми пешеходами, любителями встать в выходной день с утра пораньше и прогуляться по еще пустынному городку. Моим бледным товарищам предстояло спуститься пешком по шоссе практически до побережья, где проходила железнодорожная ветка и можно было сесть на электричку, связывавшую наш уединенный городок с остальным миром.

Лорена и Роберт стали о чем-то спорить, постаравшись отойти на достаточное расстояние, чтобы я не понял, о чем идет речь.

Алексия тем временем, наоборот, подошла ко мне, совершенно неожиданно провела холодными пальцами по моей щеке и заявила:

— Крис, а ты красивый. Кстати, можно я так тебя буду называть?

— Можно, — ответил я, вдруг почувствовав, что у меня почему-то перехватывает дыхание.

— Помнишь, что я тебе сказала, когда мы познакомились там, у кладбищенских ворот? Я обещала рассчитаться с тобой за тот пинок, если ты пройдешь испытание. Ты с ним справился, как мы видим.

Она чуть подалась в мою сторону, и я вместо ответа просто закрыл глаза, ожидая, что на моей щеке, а то и на губах будет запечатлен короткий поцелуй. Со мной часто случалось нечто подобное, в основном давно, еще до той страшной аварии. Почему-то вокруг меня всегда крутились девчонки, которым, понимаете ли, обязательно нужно было поцеловаться со мной. Что их так во мне привлекало — честное слово, понятия не имею. Порой я им это позволял, просто чтобы они не обижались и не злились на меня. Разумеется, после первого же навязанного поцелуя я старался как можно быстрее оборвать знакомство с этой девушкой, если, конечно, она сама не нравилась мне по-настоящему.