Бунт при Бетельгейзе - Евгений Гаркушев

Несмотря на явную неадекватность лидера, обществу мусонов каким-то образом удавалось поддерживать видимость нахождения в правовом поле. Оно постепенно разрасталось, находя всё новых сторонников по всей Галактике.

Вскоре на площади объявились запыхавшиеся преследователи Эдика. Копы с красными лицами забегали по периметру митинга, выглядывая беглеца в толпе. Парочка полицейских попробовала пробраться в центр площади, но митингующие обругали их нехорошими словами и вытолкали взашей. До Цитруса донеслись сердитые голоса: «Нарушение гражданских свобод», «Попрание прав трудящихся». Кто-то, менее подкованный в политических лозунгах, гаркнул на всю площадь: «Совсем легавые оборзели!» Едва не завязалась драка. Но полицейские быстро сообразили, что не стоит реагировать на агрессивные выпады. Новых попыток проникнуть внутрь толпы мусонов они предпринимать не стали, продолжая кружить вокруг, словно стая стервятников.

Эдвард постарался стать меньше ростом, сгорбился, спрятал лицо за портретом Адольфа Шимлера, размышляя о том, как хорошо, что у лидера мусонов такая широкая физиономия — за ней не то что его, целый отряд космокаторжников спрятать можно.

И тут его кто-то тронул за локоть — здоровой руки, по счастью. Цитрус затравленно оглянулся. На него большими зелеными глазами глядела симпатичная круглолицая девушка. Темные прямые волосы расчесаны на пробор. На вид девушке было не больше двадцати. «Да что там двадцати, — подумал Эдвард, — ей, наверное, и восемнадцати нет! Пластическая хирургия достигла, конечно, значительных высот, только выражение глаз ведь всё равно не подделаешь. Глаза всегда выдают старух с гладкой кожей и высоким бюстом».

«Еще одна кредиторша?» — промелькнула мысль в мятущемся сознании Эдварда. Нет, девушка выглядела слишком наивно, чтобы быть проституткой. Так что же ей от него надо?

— Ты ранен, друг? — поинтересовалась девушка, указывая глазами на истерзанную руку Цитруса.

— Да, — не стал запираться Эдик. — Упал неудачно.

— О! — воскликнула девушка. — Скромность! Нечасто встретишь такое в наше время. Зачем же ты пришел на митинг? Я сразу поняла, что ты — из боевого отряда. А мне так нравятся парни из боевых отрядов! Тебе, наверное, досталось на Цирцении?

Аферист оглядел девицу с головы до ног. Туфельки на высоком каблуке, джинсы, нарочито порванные в нескольких местах, блузка с глубоким вырезом. Кожа белая, нежная… И эти огромные глаза! Нет, девочка явно работает за идею! С такими людьми просто общаться, если иметь соответствующий подход.

— Да, — Эдик посчитал, что спорить бессмысленно. Если уж он решил выдавать себя за мусона, то нужно делать это с максимальной пользой. — С космодрома сразу на митинг. Только что подошел. Хотел найти верных людей.

— Отлично! — воскликнула девушка. — Ты их уже нашел! Я сейчас отведу тебя к секретарю…

— Нет! — воскликнул Цитрус. — Только не это!

— Почему?

— В рядах организации скрывается предатель. Мне нельзя общаться ни с кем из руководства. Нельзя знакомиться со всеми. Сдадут копам — и крышка. Кастрируют и расстреляют. Хорошо, что я встретил тебя. Поможешь мне найти убежище?

— Конечно! — Глаза девушки восторженно загорелись. Как же, настоящее дело…

— Ты не можешь быть предателем, — зачастил Цитрус. — Я тебе верю. И во всём положусь на тебя! Ведь ты мне поможешь, милая? Как тебя, кстати, зовут, красавица?

— Марина.

— Какое приятное имя! Была у меня одна Марина… То есть я не это, конечно, хотел сказать. А я — Эдвард. И мне нужно что-то сделать с рукой. Страшная боль.

Он продемонстрировал девушке замотанную бинтами конечность. Что и говорить, выглядела она неважно. Изогнута под неестественным углом, бинты пропитались кровью, а сверху — приличный слой грязи… Поэтому бинт не видно издалека. Будь он белым, заметным, копы давно вытащили бы Эдварда из толпы.

— Тебе повезло — я учусь в медучилище. На первом курсе, — объявила Марина. — Умею делать перевязки…

— А больше ты ничего не умеешь делать? Массаж, например? — не сдержался Эдвард. Недаром же его звали Болтуном!

— Нет, массаж мы еще не проходили…

— Искусственное дыхание рот в рот?

— Это да. Если ты упадешь — я не оплошаю. Но крепись! Мы постоим еще часик-другой — и сможем уйти вместе со всеми. Нас никто не заметит. Я помогу тебе.

Цитрус посмотрел на небо. Стоять вместе с сумасшедшими мусонами еще два часа… Хорошо хоть солнце перестало палить. Вечер, да и тучи сгущаются. А девчонка так и прыгала вокруг, прижималась к здоровому боку. Хоть что-то приятное в этой мерзкой ситуации.

— Эдвард, а расскажи, как было на Цирцении? Тебя ранили? Из лучевой винтовки? Как ты выбрался?

— Угнал катер военных, — отозвался Цитрус. — Отстреливался. Положил много легавых. Только я не хочу сейчас об этом вспоминать. Рука очень болит. У тебя нет какого-нибудь обезболивающего? Хотя бы цитрамона? Или но-шпы?

— Есть отличное обезболивающее! — радостно отозвалась девушка. — Я всегда с собой ношу. Дать?

— Да! — заорал Эдвард. — Что же ты раньше молчала, подруга, черт побери? Я так страдаю! А ты только жмешься ко мне!

Девушка обиженно захлопала глазками, но вслух сказать ничего не посмела. Достала из сумочки лекарство.

Схватив пластиковый контейнер с оранжевыми капсулами, Цитрус проглотил сразу четыре штуки. Через пять минут боль отступила. Правда, соображать стало тяжелее.

— Спасибо тебе! Ты спасла меня, — выдавил Эдвард.

— Я понимаю, как тебе тяжело, — опустила уголки губ Марина. — Ты суровый мужчина…

— Да. Жизнь заставляет, — вздохнул Эдик. — Привык к партизанской войне. Бываю груб. Прости меня.

— Что ты! Это мой долг! — целуя Эдварда в грязную щеку, заявила Марина. — Будем делать вид, что мы влюбленные. К парам полицейские цепляются не так сильно, как к отдельным людям.

— Хорошо, — вздохнул Эдвард, обхватывая девушку здоровой рукой немного ниже талии. От четырех таблеток сознание плыло, словно в наркотическом дурмане. Интересно, что это было за обезболивающее? Надо бы запомнить название и прикупить при случае…

С неба начали падать крупные тяжелые капли. Пара минут — и дождь полил как из ведра. Мусоны стояли твердо, держа над головой плакаты с портретом своего лидера. Полицейские попрятались под тентами летних кафе, зашли в подъезды и в магазины. Марина достала из сумочки зонт — правда, двоим под ним явно было мало места, даже если стоять обнявшись.

— Дождь организовали специально, — сообщила девушка. — Чтобы не дать нам провести митинг.

— Как — специально? — удивился Эдвард.

— Послали самолет с реагентами, который заставил тучи разразиться дождем именно на площади. На праздники тучи разгоняют, а во время наших митингов, наоборот, сгоняют. Продажные синоптики! Продажная мэрия! Все вокруг продажные!