Горькая полынь моей памяти - Наталия Романова

  – Лен, вставай, я домой тебя отвезу! – начала трясти подругу Карима.

  – Как?

  – На такси, – план действий пришёл сам собой: вызовет такси, оттащит Ленку домой, у той родители на работе, и вернётся в школу, денег должно хватить. Вот только как поднять Лену, она растеклась, как медуза, ещё и слюни пускает. Как же отвратительно выглядит…

  Карима решила – никогда в жизни не будет пить. Если всего-то банка джин-тоника превращает симпатичную девушку в безобразное существо, то ей это сто лет не нужно. Ещё и вонь.

  – Лен, вставай!

  – Не могу, – заныла подруга, – ноги как не мои, не слушаются.

  – А как я тебя подниму?! – спросила Карима после неизвестно какой по счёту попытки, закончившейся тем, что Ленка свалилась на неё, уронив обеих на газон, в завершении порвав колготки Кариме.

  – Горшкову позвони, – заплетающимся языком проговорила Лена.

Так Карима и сделала, а что оставалось? Ленка с Горшковым приятельствовали ещё с садика, были соседями. Особенно близки не были – в старших классах и вовсе разошлись по разным компаниям, – но относились друг к другу с теплотой, пониманием, можно сказать. Дать списать, поделиться соком, стрельнуть денег – всегда пожалуйста. Они даже в кино время от времени выбирались вдвоём, от скуки, когда другой компании не нашлось.

  – Вовремя ты, – Горшков завалился на лавочку рядом со стонущей Ленкой. – Хорошо, что здесь застряли, в эту часть парка никто не ходит, только собачники, а сейчас день. А то бы точно вас директору спалили.

  – Лен, вставай, – снова запричитала Карима. – Тебе домой надо.

  – Да уж, подруга, давай выбираться, – Горшков подтянул на себя Ленку. – Давай, давай! Договаривались же после уроков, не утерпела, коза дурная.

  – Я же немножечко… капельку, – глупо улыбалась девушка.

  – Андрей, она и правда немножко, – заступилась за подругу Карима. – Вон, джин-тоник так и не допила.

  Горшков потянулся к банке, понюхал.

- Ага, хорошо, что не допила. То-то я думаю, водярой несёт! Эй, коза, ты зачем водку в джин-тоник добавила? На жаре ещё!

  – Во-о-о-одку? – Карима вылупилась на банку, словно оттуда полз ядовитый паук. Здоровенный, страшный, опасный, умеющий прыгать метра на полтора, как раз в лицо девушке.

  – Чёрт, она меня облевала! – завопил Горшков, отталкивая несчастную на газон.

  Ленка счастливо смотрела в небо, всё так же беззаботно пуская слюни. Горшков орал отборнейшим матом, стирая голой рукой следы с футболки, пытаясь оттереть её о траву, кривил лицо, будто его тоже сейчас стошнит, а потом и вовсе глотнул то, что оставалось в банке.

  – Вот, бля, засада, – Горшков переводил взгляд с Ленки на грязную футболку и, кажется, начинал злиться. – Как я дома покажусь, меня мамка убьёт, сказала, ещё одну вещь испорчу – пиздец мне, до выпускного ничего не купит.

  – Пойдёшь работать, – счастливо пробулькала Ленка.

  – Ага, а в языковой лагерь ты за меня поедешь, и Кембридж сдавать тоже ты будешь. Вот же понос енота, - почти завопил Горшков, Ленке всё было нипочём, а Карима испугалась.

  – Я застираю, давай футболку, –  быстро подскочила она к Горшкову. – Я воду видела у тебя в рюкзаке. Я застираю, честно, видно не будет, такие пятна отстирываются, – извиняясь, лепетала Карима. Нельзя мужчину злить – это она знала наверняка и на всю тысячу процентов.

  – Раздеваться? – кажется, удивляясь, спросил Горшков. – Ну, ты даёшь, – он быстро сдёрнул с себя футболку и зажал её в руке. Карима попыталась вырвать скомканный кусок ткани, но вместо этого оказалась вжата в грудь Горшкова.

  Лицом. Прямо. В голую. Грудь.

  – Да стой ты, не дёргайся, – вцепившись в пышные волосы Каримы, просипел Горшков. – А ты горячая татарская девочка, не смотри, что с виду неразвитая.

  – Отпусти, – она упёрлась ладонями в тело Горшкова.

  – Да не сделаю я ничего плохого, мы же в парке, – прохрипел Горшков и прижал к себе Кариму так, что между ними и миллиметра не осталось. В нос ударил запах алкоголя, какого-то отвратительного дезодоранта и пота, гадкого мужского пота, едкого. После физкультуры-то… Или потому, что сейчас дышит так, словно кросс бежит. Она же вся провоняет этим потом и алкоголем, и он трогает её, трогает, прямо по спине, забрался ладонью под блузку и лапает.

  Ругательству на татарском языке Карима скорее обрадовалась, хотя и испугаться успела за ту долю минуты, пока Горшков всё ещё находился в своём мире, стиснув железными лапищами Кариму.

  Через мгновение он отлетел в противоположную сторону газона, и Карима встретилась взглядом с Равилем Юнусовым – другом старшего брата. Лучшим другом. Работающим на отца Каримы. Приходящим в их дом не реже раза в неделю, чаще по делам отца, но всегда задерживающимся, чтобы поболтать с младшими, справиться о здоровье эби, а то и поужинать, если время подошло.

  Друг Дамира. Помощник отца. Татарин.

  А она тут… в парке… прижатая к голому мужчине… с пьяной подругой. Воняющая блевотиной, водкой и мужским едким потом.

  Ей конец!

  Дамир. Наши дни. Южное побережье

  Дамир встречал Алию лично - именно этого ждут от него, именно так он и поступает. По пути заехал в цветочный магазин, выбрал не слишком вычурный, при этом заметный букет белых лилий — скромные букеты не для Алии Долматовой, в скором будущем Файзулиной. Там же заказал доставку алых роз на вечер. Миловидная флористка поклялась, что цветы прибудут ровно в назначенное время и будут свежайшими. Дамир улыбнулся:

  — Надеюсь на это.

  Девушка довольно вспыхнула, стрельнув глазками. Милый ребёнок, девятнадцати лет от силы, которого привлекает внешний лоск обеспеченного мужчины, готовый лететь на флёр дороговизны, как мотылёк на огонь. Пламя, в первые мгновения, могло одарить жаром, Дамир ровным счётом ничем.

  — Доброго дня, — всё, чем ответил мужчина на слабую попытку флирта. Его тело реагировало на девичьи прелести, разум машинально отмечал гибкую фигурку, высокий подъём стопы, небольшую упругую грудь, душа же оставалась мёртвой.

  Спустя сорок минут ожидания Алия выпорхнула из зоны прилёта, высоко неся себя над окружающими. Она действительно была удивительно красива. Правильные черты лица, нежная кожа без единого изъяна, огромные миндалевидные карие глаза. Нежные контуры будто припухлых губ – наверняка чудеса современной косметологии, – Дамира не отталкивали. То, что Алия уделяет много внимания собственной внешности, было естественным – женщина должна радовать глаз. Тем более это далеко не единственное и отнюдь не главное достоинство его женщины.

  Знакомство их состоялось два года назад - отец заключил выгодный контракт на поставку строительных смесей с Долматовым. Сделка устроила обе стороны, к тому же у партнёров оказалось много общего, будь то интересы, понимание жизнеустройства или бизнес-стратегия. На совместный ужин в честь знакомства семейств были приглашены и «дети» – Алсу с Назаром, в ту пору четырнадцати и тринадцати лет, в компанию к двенадцатилетней Зулейхе. И Дамир с Алией.