Горькая полынь моей памяти - Наталия Романова

  – Что, пойдёшь в кино? – бодро проговорил Дамир, глядя на замершую в предвкушении сестру.

– Сейчас?

  – А что, восемнадцатилетия ждать? – отшутился и кивнул Равилю: - Пошли, машину сполосну.

  – Можно? – вслед друзьям спросила Карима у родителей.

  Все прекрасно поняли – разрешение получено, но протокол должен быть соблюдён по всем правилам семьи Файзулиных. Кариме не придёт и в голову отпрашиваться у отца в семь вечера, в город, в кинотеатр, не зная наверняка, что он отпускает. В сопровождении старшего брата и Равиля Юнусова. Так, и не иначе, во всяком случае, пока «ещё ничего не решено». Семья ещё присматривается к другу Дамира, даёт время Кариме принять решение - неволить её никто не станет, но и волю давать никто не собирается.

  – Иди, конечно, когда тебе запрещали? – засмеялся отец.

  Пока ждали Кариму, говорили о чём угодно. О погоде, урожае огурцов, похмелье, стажировке Дамира, его планах и планах Равиля. О перспективе нового филиала строительной компании Файзулина, отчётности за последний квартал, но не о Кариме и Натке. О Кариме говорить было рано. «Ещё ничего не решено», - как сказала мать. А о Натке… Её не существовало в официальной жизни Равиля Юнусова. В одной плоскости с Каримой Файзулиной не могло существовать Натальи Иванушкиной. Две параллельные жизни, которые не должны пересечься даже в разговорах, даже когда «ещё ничего не решено».

   Дамир. Прошлое. Поволжье

  Равиль сел рядом с Дамиром на переднее сиденье, рдеющая Карима забралась назад, было решено ехать на одной машине, свою Тойоту Равиль загнал во двор Файзулиных, чтобы не ехать домой, не выписывать лишние круги по селу.

  – Так что за фильм-то? – Дамир посмотрел на довольную мордашку Каримы через зеркало заднего вида. – Про что?

  – Про любовь, – засмеялась Карима.

  – Как раз для девочек, – согласился Равиль и улыбнулся, мазнув взглядом по девушке. Карима покраснела до корней волос и демонстративно отвернулась в окно, смотреть на проплывающие, малоинтересные виды.

  – Слушайте, я захвачу одного человечка? – поставил в известность Дамир, лишь для проформы задав вопрос. Фильм «как раз для девочек» навёл его на простую, даже очевидную мысль – пригласить Элю. Ей наверняка понравится. Девочка же. Почти как Карима. Он резко свернул с дороги в сторону Поповки, не давая никаких комментариев и объяснений.

  – Человечка? – Равиль вопросительно посмотрел на друга. – И когда успел?

  – Он сегодня дома не ночевал, – сдала его сестра, Дамир закатил глаза, потом посмотрел в упор на Равиля. Что, мол, скажешь? Давай, удивляйся, приятель. Не в компании же тебя и твоей любовницы я провёл ночь.

  – Скоро ты, – Равиль воздержался от пространных комментариев.

  – Ага, не успел приехать, представляешь? – залилась соловьём Карима.

  – Эй, девушка, ты там не много ли разговариваешь? – огрызнулся Дамир.

  В любое другое время он не обратил бы внимания на слова Каримы, надежды, что она не понимает, что делает брат ночами, когда не приходит ночевать, у него не было. Сестра не в изоляции живёт – шустрых подружек, книги, фильмы, интернет никто не запрещает. Да и подшутить не возбраняется, он же не отец ей, а брат. Когда-то они были близки, скорее всего, однажды это вернётся в их жизнь. Только речь шла об Эле, до боли не хотелось, чтобы семья подумала о ней плохо.

  – Где я был, никого не касается. Не у этого человека, понятно?! – почти гаркнул он на сестру.

  – Всё, всё, – перебил Равиль, довольно резко. – Всё понятно, ты был не с… как её зовут?

  – Эля. Элеонора.

  – Не с Элеонорой, – отрезал Равиль. Ему явно не понравилась реплика и тон друга в отношении Каримы, это была попытка сгладить ситуацию без потерь для обеих сторон.

  Дамир остановился у уже знакомого коттеджа с надписью «тридцать два», положил руки на руль и замер. Сердце колотилось как ненормальное, отдавалось в виски, живот, кончики пальцев.

  – Слушай, а телефон придумали трусы? – Равиль усмехнулся, глядя на друга, вертя сотовый в руке. – Позвонить?

  – Да иди ты! – в сердцах кинул Дамир и выпрыгнул из машины, хлопнув дверью.

  Гори всё синим пламенем, ему необходимо увидеть синеглазую. Меньше половины дня прошло, а казалось – четверть века. До зубовного скрежета хотелось увидеть её, вдохнуть запах, притронуться к коже, провести пальцем по ключицам, ниже, под фривольную майку. Впиться в порочный рот жадным, таранящим поцелуем. Ух, как много всего хотелось Дамиру в минуту, пока он шёл по узкой дорожке от калитки с облезлой краской до перекошенной входной двери в дом.

Постучал несколько раз, дверь явно была отворена, но никто не отзывался. Дамир сделал шаг в дом, замирая на входе. Типичная прихожая, называемая по-простому «сени», была захламлена какой-то старой посудой, ветошью, обувью. В углу валялись босоножки Эли, их Дамир запомнил, когда разглядывал пальцы ног синеглазой, второй палец у неё был длиннее большого, так называемый «палец Мортона». Говорили, такая женщина будет управлять мужем. Интересно, получилось бы у Эли управлять Дамиром?..

  Открыл дверь из сеней в дом, слева, сразу у входа – фанерная пристройка, даже обоями не обклеена, внутри короба подобие кухни – газовая плита, разделочный стол, обеденный. Напротив входа - печка, как памятник прошлому, газовое отопление провели в Поповку относительно недавно. Коттеджи построили раньше, и по изначальному проекту топились они дровами или углём, кто как приспособится. У печи стоял стол, за ним, на косом стуле, сидел мужичок – какой-то худой, высокий и нескладный, наполовину седой, с глубокими морщинами у рта и на лбу.

  – Чего надо? – мужик посмотрел мутным взглядом на Дамира. Было ясно, что он сильно пьян, вряд ли вспомнит, что вообще кто-то приходил.

  – Эля дома? – почему-то поздороваться Дамир не посчитал нужным, а мужик не придал значения.

  – Спит Эля после дежурства, в зале, – Дамиру махнули в сторону одного-единственного проёма, ведущего внутрь дома, и равнодушно отвернулись.

  Дамир прошёл всего три шага, одёрнув шторы вместо двери, остановился, осматриваясь. Нехитрый быт, Дамир встречал такой у некоторых сельских приятелей, он никогда не чурался бедности, друзей выбирал не по финансам. Простенькая мебель, металлическая кровать середины двадцатого века, эби спала на такой и никак не соглашалась менять на любую другую. На спинке стула висело несколько платьиц, на подоконнике стояли духи, валялась какая-то косметика, нехитрый женский скарб. На столе стопкой – книжки, вперемежку художественная литература и учебники, тут же половина шоколадки с миндалём, выделяющаяся яркой обёрткой в унылом царстве, и недопитая кружка молока.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍