Документы забытой памяти - Елена Мищенко

…Прошло 9 месяцев. 29 мая, в канун своего отъезда в Соединенные Штаты, я бродил в последний раз по склонам Бабьего Яра. Был тихий весенний день. В памяти настойчиво звучали стихи Евтушенко:

«Над Бабьим Яром памятника нет,

Крутой обрыв, как грубое надгробье».

Крутые обрывы уже не походили на грубое надгробье. Они заросли густым лесом и кустарником. И лишь на одной из аллей затерялась небольшая менора, как символ благих порывов властей. Будут ли еще порывы? Приведут ли они к созданию Мемориала?

Молчат 100 000 безвинно погибших. Но забвения нет и не может быть, ибо Бабий Яр в памяти каждого из нас.

Как это ни странно, но оказалось, что в Филадельфии ко времени моего приезда уделялось больше внимания памяти Бабьего Яра, чем в Киеве. Однажды, когда я зашел в магазин к Валере, чью жену я так старательно увековечил сначала в виде «портовой шлюхи», потом в виде графини на фоне рубенсовского интерьера, я увидел невысокого коренастого человека с бородкой, который оживленно беседовал с хозяином. Валера нас представил друг другу. Его собеседником оказался Иосиф Винокуров – издатель единственной тогда в Филадельфии русскоязычной газеты «Мир», причем газеты с большим стажем, с 1982 года. Он сказал, что слышал уже обо мне, и предложил написать большую статью о конкурсах на проект монумента в Бабьем Яру. Я узнал, что в Филадельфии ежегодно проходят митинги, посвященные памяти Бабьего Яра, что существует Комитет «Бабий Яр», руководимый доктором Леоном Фридманом – эмигрантом из Польши. В дальнейшем мы много сотрудничали с газетой «Мир». Это было то счастливое время, когда газеты приглашали авторов к публикациям, а не скачивали весь материал с Интернета.

В конце 90-х начался бум – появилось много русскоязычных газет. Над тематикой статей в них никто не задумывался: «Когда будет конец света», «Есть ли пирамиды на Марсе», «Исчезнувшая мумия»… В общем, все подряд, что попадалось в Интернете. Этот материал перемежался с рекламой, некрологами, поздравлениями, и газеты выходили в свет. Шла жесточайшая борьба за рекламодателей, и, естественно, тут было не до авторов. Большинство этих газет выпускали непрофессионалы. Корректоров вообще не было, а редакторы газеты читали по диагонали. Например в одной из них был напечатан некролог: «С прискорбием сообщаем о безвременной кончине Софьи Розенфельд. Скорбящий Марк и дети», а над этим большой портрет бородатого мужчины, что, наверняка, усилило их скорбь.

Непрофессиональные издатели – это еще полбеды, газету можно не читать. Хуже обстояло с адвокатами и докторами, подтвердившими здесь свои советские дипломы, полученные не всегда прямым путем. Об одном из таких русских адвокатов я уже рассказывал. Он за 50 долларов призывал меня сознаться ему в том, что я хочу обмануть государство. Он широко рекламировался в русских газетах (а газеты, как известно, никакой ответственности за содержание рекламы не несут). К нему же попал один из моих знакомых, у которого он также потребовал 50 долларов за первую консультацию. Семен сообщил ему, что оставил свою старую машину у приятеля, а тот, изрядно выпив, поехал на ней и попал в аварию.

– Вы знаете, – сказал адвокат, – что я вам посоветую? Идите и сдавайтесь.

– Кому сдаваться?

– Идите в полицию и сдавайтесь.

– Но они ведь знают, что это моя машина и где я живу.

– Поступайте так, как я вам говорю.

– И это все, что вы можете мне посоветовать?

– Нет, не все. Когда вас вызовут в суд, вы прийдете ко мне, и мы поговорим о гонораре за мою помощь в дальнейшем.

Еще хуже обстояло дело с врачами-полупрофессионалами. Тут приходилось быть особенно осторожным. Однажды мне пришлось обратиться к кардиологу. Он тут же принялся активно меня лечить.

– Какие лекарства вам выписал ваш семейный врач?

Я назвал. Он саркастически улыбнулся.

– Оказывается, вас совершенно неверно лечили. Но вы не волнуйтесь. Take it easy! Я сделаю из вас здорового человека.

– Но я и так, в принципе, здоров.

– Нет, вы больны, но я вас вылечу.

Он выписал мне кучу лекарств и обвешал аппаратурой, которую требовал не снимать даже ночью. Через два дня у меня началась аритмия и давление резко взлетело вверх. Я приехал к нему в офис и попросил о внеочередной консультации.

– Это ничего, – сказал он мне. – Мы изменим дозировку, и я сделаю вам ряд тестов.

А если это не поможет, мы вас госпитализируем, и я буду лечить вас в больнице.

Я вышел из его кабинета, тихо сдал секретарю всю аппаратуру и сбежал. Лекарства я выбросил в первую попавшуюся урну. Через два дня я почувствовал себя здоровым.

Хуже обстояло дело с дантистами. Когда болит зуб, особенно не выбираешь. И однажды, оказавшись в такой ситуации, я отправился в ближайший стоматологический офис, где работали русские врачи, и который носил название «Дантисты-специалисты». Когда-то они мне ставили пломбу, и я уже знал немногочисленный персонал этого офиса: крикливая менеджер, старичок-бухгалтер и три «специалиста», среди которых один был кореец, плохо говорящий по-английски, один начинающий русский врач и санитарка. Меня осмотрела менеджер и сказала, что нужно немедленно произвести глубокую чистку, которую она никому не доверит и сделает сама. Когда она как следует расковыряла мне десну и кровь уже нельзя было остановить, она сообщила мне, что это особый случай, и нужно обратиться в университетскую клинику. Общими усилиями всех «специалистов» кровь остановили, зуб болел все так же, и на следующий день начало кровоточить еще сильнее. Я прибежал к ним опять. Моя мучительница была слегка растеряна, но через пару минут пришла в себя, посадила в кресло и сказала, что сейчас все будет в порядке. Через пять минут она вошла опять. За ней плелся бухгалтер, облаченный в белый халат не его размера, висевший до пят, как бальное платье.

– Second opinion! – торжественно провозгласила дама (второе мнение), – Это хороший врач-американец, специалист высокого класса. Вам повезло, что он именно сегодня зашел к нам. Она подвела робкого «большого специалиста» и вышла из кабинета.

Бухгалтер подошел ко мне и заглянул в рот.

– How long bleeding? (сколько времени кровоточит), – спросил он на ломаном английском.

– Два дня, – ответил я по-русски, не желая включаться в эту позорную игру. – Вы бы, господин консультант, хоть бы халат себе купили.

Он выскочил из кабинета.

– Доктор считает, – не смущаясь сообщила вернувшаяся дама, – что вам лучше всего обратиться в Templе University.

Я понял, что споры бесполезны. В тот же день мне удалось попасть к профессионалу, и он за один сеанс решил все мои проблемы.