Только я в твоей голове - Виктория Лукьянова

Мы покидает территорию ресторана неспешно, с гордо поднятой головой. То есть это Демьян выпрямил спину и шагает вперед, ни о чем не переживая, а я надеюсь, что мое белье не стало достоянием общественности, и яростно свожу мягкую ткань пиджака на груди.

– Ты сумасшедший, – единственное, что могу произнести, пока мы не оказываемся около автомобиля Демьяна на парковке.

– Возможно, – хмыкает он, наклоняясь вперед и открывая передо мной дверь. – Потому что ты делаешь меня таким.

В салон врывается прохладный воздух кондиционера, и я жмурюсь вновь, медленно вдыхая и выдыхая. Наверное, мои щеки все еще пылают после «разборок» у ресторана, откуда мы ушли победителями, но я никак не могу унять дрожь, сковавшую тело.

– Лана, ты как? – словно сквозь вату слышу голос Демьяна и поворачиваю голову на звук, открывая глаза.

Он смотрит на дорогу, уверенно маневрируя в потоке машин. И почему им не сидится всем дома субботним вечером?

– В порядке, если ты об этом, – спокойно отвечаю, продолжая наблюдать за Савицким из-под полуопущенных ресниц.

Он хмыкает и, остановившись на запрещающем сигнале светофора, поворачивается ко мне. У нас есть почти минута, пока не загорится зеленый сигнал.

– Ты была похожа на кошку.

– Я думала, что кошки и собаки не дружат.

– Это смотря как их растить. Если с первых дней их держать вместе, то дружба вполне возможна.

– А у нас как? Дружба?

– Нет, Лана-Банана, не дружба, – произносит Демьян. – Ты же слышала ее слова: как два сапога. Думаю, твоя матушка как никогда близка к истине.

Я пожимаю плечами. Возможно, права. Но сейчас я не хочу воспринимать ее слова, вообще не хочу думать о ней.

– Давай сменим тему? – произнося вполне спокойно, я поправляю пиджак, заботливо накинутый на мои плечи Демьяном. Ну надо же было такое отчудить! Хотя, это вполне в духе Савицкого. Пожалуй, он мастерки умеет шокировать людей. Вот мои-то точно не забудут этот день. – Ты порвал мое платье.

Демьян смеется в голос и возвращает внимание к дороге, когда загорается зеленый сигнал и поток плавно трогается с места.

– Подумал, что ты захочешь задержаться до десерта.

– Мы даже первое блюдо не попробовали, – ворчу, и в подтверждение моих слов желудок урчит, спазмом скручивая орган.

Демьян отчетливо слышит взбунтовавшийся организм и усмехаясь, занимает полосу на разворот.

– Куда мы? – испуганно смотрю на дорогу, пытаясь сообразить, что же еще пришло в голову гениального и неповторимого «идиоту».

– В ресторан. Мы так и не поужинали, – сообщает Демьян, уверенно направляя машину в новый поток.

– Я сейчас не в том виде, чтобы где-то вообще появляться. Заметь, это твоих рук дело. – Качаю головой, указывая на рваные края платья и осыпавшиеся блестки. – Давай, домой.

– Нет, Лана, не сейчас.

– Слушай, я понимаю, что запорола нам всем вечер. И готова извиниться за дурацкую идею принять приглашение и пойти туда, но у меня дико разболелась голова и, кажется, уши всё ещё пылают.

Савицкий продолжает усмехаться, крепко сжимая руль ладонями, хотя со стороны он выглядит вполне расслабленным. Показная расслабленность, чтобы успокоить меня. Я еще пять минут пытаюсь его перебудить, даже обещаю вести себя хорошо, но в ответ получаю категоричный отказ, перемешенный с искристым смехом. Да он издевается надо мной!

– Демьян, прекращай. – Нервно дергаю пиджак, прикрывая грудь. Те полосочки, которые должны были выполнять роль белья, сползают вниз. Приходится срочно вдевать руки в рукава, застегивать пуговицу на груди и молиться, чтобы никто не увидел учиненный беспредел.

– Сегодня твой день, – растягивая слова, произносит Савицкий и притормаживает перед въездом Мак-авто.

Я ошарашено пялюсь на ресторан быстрого питания и заливисто смеюсь, смаргивая слезы. Да он не просто издевается!

– Ты сумасшедший, Демьян! Нет, ты реально псих.

– Я от тебя тоже в полном восторге. – Он ни чуточку не обижается и тормозит перед стойкой заказа. – Так что тебе, именинница?

Я улыбаюсь, прикрывая глаза. Втягиваю аромат, который врывается в салон автомобиля вместе с уличным воздухом, и хмыкаю, произнося свой заказ. Как же давно я не бывала в таких местах.

– А давай биг-мак, картошку, сырный соус и газировку. Колу, пожалуй.

Демьян никак не комментирует мой заказ, но к нему добавляет еще кофе для себя. Кажется, от голода умираю лишь я. Но когда мы получаем заказ и останавливаемся на парковке рядом с ресторанчиком, и я жадно вгрызаюсь в сочный гамбургер, слышу тихий смех Демьяна.

– Моя голодная кошечка.

– А ты лапки-то свои убери от моей картошки, – замечаю, как Савицкий тянет загребущие ручонки к моей еде. Он ворует пару долек золотистых картофелин и потягивает не спеша крепкий кофе.

– Расскажешь, что у тебя с тетками случилось? Про твою мать я уже догадался – с таким характером сложно терпеть человека.

Я устало выдыхаю, теперь уже неторопливо жуя. Так и знала, что он спросит, и моих прежних коротких и скомканных объяснений будет недостаточно.

– Да, про мою мать ты все верно понял. Увы, но с ней очень сложно. Очень, – выдыхаю, запивая картошку, которая норовит встать поперек горла, газировкой. – Всегда все должно было быть так, как она скажет. Она не признавала чужого мнения, даже отец под нее прогнулся. Хотя может и изначально таким был. Я тоже старалась полностью соответствовать ее стандартам. На гимнастику ходила исключительно потому, что так хотела мать, и ей было плевать на то, что я не любила эти занятия, а в итоге и вовсе получила травму. Однако, по ее словам я устроила себе проблемы сама, получив травму.

Я выдыхаю вновь, закрывая глаза. Биг-мак почти съеден, картошка щедро поделена между мной и Савицким.

– Переломный момент случился в пятнадцать, – произношу, втягивая полной грудью воздух. – Наши дни рождения совпадают, и если раньше я предпочитала не обращать на это внимания и делать все именно так, как скажет мать, то тут поняла – я хочу развлекаться с друзьями, гулять, отмечать праздники. В общем, мой маленький бунт был сломлен штормом. Но после совершеннолетия я оторвалась, как следует. Поступила туда, куда мать не позволяла мне идти учиться. Опять втайне от нее провернула всё. Ушла в стрип-пластику, о которой она узнала как раз от тётушек. Ох, что было-то дома! Я для всех стала шлюхой и стриптизершей.

После этих слов Демьян усмехается и смотрит немигающим взглядом. И этот взгляд я узнаю – голодный волк ждет свою овечку.

– Знаешь, по мелочи, но набирается целый мешок обид и прочего дерьма, про которое я больше не хочу думать.

– И не нужно, – шепчет Демьян, наклоняясь ко мне. – Теперь не нужно.