Верховные судороги - Кристофер Тейлор Бакли

— Хорошо. В боулинг играет. Передает тебе привет. Ты не хочешь поесть? Я проголодалась. Может, сходим куда-нибудь, перекусим? Сангрии выпьем. Повеселимся.

— Сначала скажи, где ты провела весь день. Господи, да я чуть с ума, на хер, не сошел.

— Я же сказала, малыш. Мне позвонил президент. Он хотел видеть меня. За мной прислали вертолет — ну и так далее.

— Ты спятила?

— Нет, только проголодалась.

— Пеппер. Где. Ты. Была. Весь. День.

— В. Кемп. Дэвиде.

— Это что, серьезно?

— Намного серьезнее сердечного приступа.

— Ну хорошо. Ладно. И чего он хотел?

— Оказывается, он поклонник нашего шоу.

— Президент Соединенных Штатов смотрит наше шоу?

— По-видимому. Да.

— Господи. Почему же ты меня с собой не взяла?

— Ты спал, дорогой.

— Так разбудила бы.

— Ты был в отключке. И кстати, в котором часу ты-то вчера домой вернулся?

Бадди помолчал — несколько дольше, чем следовало.

— Ну, не знаю. Поздно.

— Для человека, у которого каждый день расписан по секундам, — сказала Пеппер, — ты становишься на редкость неточным, когда речь заходит о ночном времени.

— Давайте обойдемся без перекрестных допросов, ваша честь. Это ведь ты, а не я, исчезла на целый день и следов не оставила. Ладно, ладно. Пойдем куда-нибудь, поедим.

— Мне не хочется.

— Ты же сказала, что проголодалась.

— Уже насытилась. Дерьмом, которым ты меня кормишь. — И она направилась к спальне.

— Пеппер.

— Поцелуй меня в задницу.

— Я думал, — сказал ей в спину Бадди, — мы все это уже обговорили.

— Да нет, похоже, не все.

Под «всем этим» подразумевалась туманная заметка, появившаяся несколько месяцев назад на «Шестой странице»:[13]«Какой ТВ продюсер только что с безрассудной поспешностью уволил четвертую свою „личную помощницу“, юную и прекрасную, в обязанности которой входило не одно лишь снабжение его кофе с молоком?»

Пеппер хлопнула дверью спальни и тут же почувствовала себя полной дурой — какой смысл запираться в четырех стенах, если ты и вправду голодна? Впрочем, несколько минут спустя она услышала ответный хлопок входной двери. Она отправилась в «Линкольн-центр», набила там два больших пакета книгами о Верховном суде, в том числе и биографиями работавших в нем судей. (Удивительно, но многие из этих книг рассказывали о судьях, все еще действующих. Пеппер почему-то полагала, что итоги их работы подводятся несколько позже.)

Затем она накупила в китайском ресторанчике еды, приобретя в итоге сходство с не испытывающей недостатка в средствах рачительной домохозяйкой, оттащила свои трофеи домой и устроилась с книгами в спальне. Читала Пеппер допоздна и ощущала себя при этом нарушительницей неких правил, — она все прислушивалась, не вернулся ли Бадди, — снова оказавшейся в летнем лагере девочкой, которая после того, как в общей спальне выключают свет, читает, накрывшись с головой одеялом и освещая фонариком страницы, книжку «Нэнси Дрю[14]и странный кандидат в члены Верховного суда».

На следующее утро Пеппер обнаружила Бадди спящим на кушетке. Она забралась к нему под бок, а когда они встали, вчерашняя размолвка была уже забыта или, по крайней мере, засунута под сукно.

Они соорудили себе по «Кровавой Мери», позавтракали яичницей с зеленым луком и салатом, попутно следя краем глаза за одним из воскресных ток-шоу.

Еще нарезая лук, Пеппер спросила:

— Как тебе эта свистопляска с Верховным судом?

— Жопы они все, — ответил пребывавший в задумчивости Бадди.

— Малость смахивает на зоопарк, верно?

— И кому вообще это нужно? — сказал, разбивая яйцо, Бадди.

— Заседать в Верховном суде? Ты серьезно?

— Сидят девять старых пердунов в мантиях и перебрасываются записками.

— Ренквист. Уоррен. Брандейс. Франкфутер. Харлан. Блэк. Холмс. Маршалл.[15]Старые пердуны в мантиях? Я начинаю понимать, почему тебя занесло на телевидение, дорогой. У тебя подлинный талант к старому, доброму reductio ad absurdum.[16]

— Ты телевидение не трожь, — проворчал Бадди, — оно тебе эту квартиру с видом из окна купило. Кстати, я тут поразмыслил немного, — как тебе идея насчет того, чтобы подстегнуть обмен веществ нашего шоу?

— Ты это о чем? — опасливо поинтересовалась Пеппер.

— Да знаешь, я подумал, может, нам хватит возиться с гражданскими исками, — пора начать настоящие приговоры выносить?

— Бадди, — сказала Пеппер, — наша специальность — гражданские иски. И А: по таким искам люди в тюрьму не попадают; Б: я давно уже не настоящий судья. Так что не понимаю, каким образом мы можем отправлять кого-то в тюрьму.

— А я все продумал, — ответил Бадди. — Вместо того чтобы заставлять людей подписывать хиленькие мировые соглашения, мы по контракту обяжем их выполнять твои решения: проиграл — отсиди настоящий срок.

— Какой еще срок? Я же не могу посылать людей в тюрьму. Повторяю, я не настоящий судья. Что я, по-твоему, должна буду делать — звонить в городское Управление исправительных заведений и говорить: «Это судья Картрайт, будьте любезны, окажите мне услугу, посадите пару людей в тюрягу»?

— Да нет же, мы свою собственную тюрьму заведем, — торжествующе улыбаясь, сообщил Бадди.

— Это как же?

— Поставим в каждой тюремной камере по телевизионной. Скажем, проигрывает человек дело — ты отправляешь его в кутузку. В нашу собственную. На неделю там или больше. Мы устроим собственную тюрьму. Вернее, построим. В каком-нибудь месте помрачнее. На юге. Со сторожевыми вышками и — да! — со рвом. А во рву акулы. Можно еще крокодилов будет напустить. Крокодилы, они как, с акулами уживаются?

— Могу выяснить, — ответила Пеппер.

— И почему я до этого раньше не додумался? Охранников оденем в форму. Такую, как у Дарта Вейдера.[17]Чтоб пострашнее было. И для заключенных форму придумаем. За хорошее поведение они будут очки получать и так далее — чтобы пораньше освободиться. И — господи! — мы назначим денежный приз за побег!