И только море запомнит - Полина Сергеевна Павлова

прелюдии, без уважения к самой себе, как самая настоящая портовая шлюха, ветреная девка без морали и чести. Немного мешкая, лорд окидывает взглядом коридор по сторонам, дабы убедиться, что никто не наткнется на него за столь постыдным деянием.

Моргана переступает порог, и темнота бережно обволакивает ее фигуру.

– Вам повезло, что я не ваш ревнивый муж… эти корсеты… они бывают слегка… запутанными. – Кеннет делает шаг в комнату, ставит бутылку с вином на резной столик у двери и аккуратно берется пальцами за шнуровку корсета, который так плотно облегает тело. Он не думает о том, как она затянула его сама. Лишь потратив добрую минуту, наконец ослабляет его, пока шнур полностью не выходит из колец.

– Хорошо, что мой муж сдох, – она произносит это с усмешкой.

Иронизирует? Возможно. Врет? Однозначно. Была ли она замужем? Это не имеет никакого отношения к их общему делу и уж точно не должно волновать ум Кеннета.

Бентлей кладет шнурок рядом с бутылкой, после чего удаляется из комнаты со словами:

– Доброй ночи, мисс О’Райли.

– Доброй ночи. Надумаете поговорить раньше утра, вы всегда знаете, где меня найти. – Девушка, придерживая на груди платье, разворачивается и прикрывает перед лицом лорда двери.

– Разумеется. К тому же я вас сам сюда привел. Надеюсь, кровать будет удобной, – напоследок добавляет Кеннет.

Заметив, что дверь закрылась неплотно, Бентлей заботливо берется за ручку, слегка тянет ту на себя, пока не слышит щелчок. Сон леди ничто не должно прерывать.

Даже если учесть, что Моргана точно не леди.

Глава 4. О действиях и последствиях

Дорога в ад вымощена благими намерениями.

Дверь каюты крепко затворяется. Несколько секунд в гордом одиночестве при одной горящей свече Моргана стоит и слушает, как удаляются шаги лорда. Она считает про себя до двадцати, прежде чем окончательно сбрасывает порядком надоевший за вечер наряд, весь тот ворох юбок, корсет и нижнее платье. Безжалостно избавившись от всего этого, хватает бережно сложенные на прикроватной тумбочке вещи: сорочку Кеннета, пояс с большой бляшкой, атласные штаны. Клинок, который она изначально прятала в корсете, Моргана теперь сует в сапог. Она могла бы и утащить что-то из набора столового серебра, где на каждой ручке выгравирована монограмма в виде буквы «К», да воспользоваться тонким ножом, но предпочитает остаться верной себе и всему своему оружию.

С виду предусмотрительный, Кеннет оказался отнюдь не таким: ее не обыскали тщательно, он не попытался запереть ее на ключ и не поставил у дверей дежурных, которые могли бы следить за ней. А это только на руку Моргане. За время нахождения на корабле ей удалось выяснить, что среди членов экипажа находится тот самый Эттвуд, с которым ей жадно хочется свести счеты. Моргана помнит его неряшливый вид, выпростанную грязную рубашку. Он оказался, пожалуй, самым скверным из всех ее мучителей. И самым пьяным, потому что его мотало перед ее лицом. Даже не мог нормально попасть плевком. Нож в его руке дрожал, но когда кончик впился в ее девственную, не изуродованную болезнями и палящим солнцем кожу, Эттвуда охватило желание. И в маленьких поросячьих глазках загорелся азарт.

Моргана решительно проводит пальцем по заточенному лезвию, удовлетворенно кивает. Не нужно много крови, нож должен входить мягко и резать подобно бритве. Иначе жертва будет кричать, стонать. А крики только помешают и привлекут внимание бдительной охраны. Офицеров на «Приговаривающем» слишком много. Кто-то может и отреагировать на странный шум и копошение.

– Ну что, Эттвуд, пора платить по счетам.

Капитан никогда и поверить не могла, что ей придется мстить своим обидчикам. Раньше месть для нее значила лишь подставить подножку Кайджелу, толчок в спину с лестницы и, может, съесть весь бисквит, предусмотрительно спрятанный в тумбочку. Но сегодня она твердо решила – Эттвуд должен поплатиться. Хотя, конечно, решилась она давно, но подобный поворот судьбы только закрепил ее уверенность в правильности намерений. Ни один из ее обидчиков не должен выжить.

О’Райли хрустит костяшками пальцев, подходит к двери и хватается за ручку. Она тянет ее на себя, высовывается из каюты и осматривается по сторонам. Никого нет. Полнейшая тишина, лишь слышно, как волны бьются о борт, скрипят корабельные снасти и чуть покачивается непотушенный фонарь. Одна из спокойных и благоприятных ночей в море, когда небо ясное, чистое, а луна похожа на огромный, плохо поджаренный блин. В такую ночь принято не убивать, а наслаждаться жизнью и верить, что новый день будет лучше всех предыдущих. Но алкоголь в крови О’Райли подстегивает ее, как ищейку, жадно вынюхивать и выискивать свою жертву.

Эттвуд сегодня несет «кладбищенскую» вахту, пока остальные мирно отдыхают. И Моргана знает, как до него добраться. После подслушивания нескольких разговоров выяснилось, что офицер Эттвуд частенько отлынивает от своих обязанностей. Он ошивается на нижней палубе, прячась от боцмана и всех старших лейтенантов, лишь бы те не заставили его потом чрезмерно работать. А на «Приговаривающем» у Кеннета дисциплина, кажется, даже хуже, чем на ее корабле.

Плотно закрыв дверь, капитан О’Райли тихим, неспешным шагом направляется той же дорогой, которой она сюда и пришла. Ей нужно действовать аккуратно, прислушиваться к каждому шороху и шагу. В идеале – видеть сквозь стены и подчинять себе тьму, чтобы никто не смог уличить ее в свободном разгуливании по кораблю. Хоть Кеннет и обозначил ее нахождение здесь в качестве гостьи, все же клейма пленницы, а правильнее было бы сказать – заключенной, никто с нее не снимал, следовательно, гулять по кораблю без сопровождения ей не дозволяется. И все же она очень тихо крадется по палубе, после спрыгивает в трюм.

Моргана прячется в нише между грузами, чтобы остаться незамеченной исправно исполняющим свою работу матросом. Пропускает его и еще некоторое время ждет, пока шаги и блеклый свет исчезнут. У ног, недовольно пища и повизгивая, пробегает крыса. Капитан брезгливо фыркает. Даже в идеальные трюмы английского галеона умудрились забраться, заразы. Она давно читала в сочинениях какого-то не запомнившегося ей ученого, что грызуны, а в особенности крысы, на корабле могут привести к болезням. И теперь настороженно относится к каждому их появлению. Моргана выбирается из ниши и направляется дальше, слыша, как стучит в висках кровь от нарастающего волнения. Ей уже приходилось убивать, но сегодня… сегодня она будет уродовать. И оттого переживания в груди превращаются в бушующий ураган, а пульс учащается. Ей тревожно, кажется, сердце бьется так громко, что в любой момент Кеннет в своей каюте сможет его услышать и понять: на его корабле сегодня творятся бесчинства. По мнению Морганы же, вершится правосудие. Никакой справедливый суд в Лондоне не сможет удовлетворить ее страстного желания увидеть страдания на чужом лице. Тем более до