Академия одержимости. Черный ангел его грез - Айза Блэк

Чтобы как-то себя занять, отвлечь, пока студенты заняты делом. Он взял со стола ее рисунки. И тут художник был приятно удивлен — работы были превосходны. Похоже, Жизель любила изображать животных, но отлично соблюдала все правила, чувствовала цвет, игру теней. Он невольно залюбовался. Талант всегда его привлекал, а в этой студентке дивным образом сочеталось все, что он мог желать.

Долго сидеть ему не дали, полуоголенные девушки начали подзывать его к себе, задавая до невозможности примитивные вопросы. А на работы большинства без содрогания и смотреть было невозможно. Вот почему нельзя отсеять из группы бездарей и заниматься только талантами? Арман терпеливо переходил от одной студентки к другой, пока не вздрогнул от соблазнительного голоска Жизель:

— Господин декан, мне очень нужен ваш профессиональный совет!

Художник подошел к ее мольберту, на котором был закреплен холст с рисунком и замер, он открывал и закрывал рот как рыбка, не в силах произнести и слова, а лоб покрылся испариной. С незаконченной картины на него смотрела его собственное голое тело, только без лица.

— Что… что это… такое, — сумел он выдавить, презирая себя за предательски дрогнувший голос.

— Моя работа, — она посмотрела на него так невинно, словно на холсте был изображен белый пушистый кролик, — Никак не могу нарисовать лицо, хочется сделать его живым, эмоциональным, и боюсь, без вашей помощи мне не обойтись, — она подняла на него сияющие сапфировые глаза, и сложила ручки в просящем жесте.

— Мы сегодня рисуем пейзажи… а не… обнаженку… — последнее слово далось не легко, и Арман почувствовал, как пунцовый румянец заливает ему щеки.

— Ой, вы не волнуйтесь! — Жизель махнула своей изящной ручкой, — я дорисую вокруг деревья. Это моя задумка, дикий мужчина, на лоне природы, охваченный первобытными инстинктами, — она что-то показывала на картине, и от этого разрез на белоснежной сорочке распахнулся чуть больше, словно умело расставленный капкан с невероятно сладкой приманкой.

— Это не годится. Мы учимся рисовать пейзажи, а то… что вы изобразили, это… — тут он запнулся, снова взглянув на картину. Она ведь никогда не видела его обнаженным, так откуда с такой точность прорисованы малейшие детали его тела?

— Господин декан, а что плохого в мужском обнаженном теле, если оно прекрасно? — на губах Жизель играла смущенная улыбка, поза смиренная, невинная, и лишь глаза лукаво сверкали, порабощая его волю, пробуждая одержимое желание. Арман падал, тонул, и не знал где взять силы, чтобы выстоять.

— Все должно быть к месту. Жизель, не знаю, какие у вас были правила на прежнем месте учебы, но тут вы должны четко выполнять инструкции, если хотите стать профессионалом, — он постарался чтобы его голос звучал строго, вот только предательский соблазн, скрытой тенью пробегал в каждом его слове.

— Непременно, господин декан, я исполню все ваши пожелания… — она запнулась, медленно облизала губы, — Относительно учебы. Но ведь, и творчество, не всегда идет по заранее установленным канонам, если вдохновение кричит, а образ просится на холст, то ваша задача помочь раскрыться студенту? — художник смотрел в эти обольстительно приоткрытые губы, и больше всего на свете хотел ощутить их вкус.

— Раскрывайтесь, — почему-то это слово в его воображении имело куда больший, гуда более глубокий и интимный смысл. Они точно сейчас говорят о картинах? Арман был не уверен. — Только ежедневные задания никто не отменял, вы как художник должны достичь совершенства, а для этого иногда приходится рисовать и то, что вам скажут. Только практика, поможет вам достичь новых высот.

— Практика… — она медленно вдохнула и выдохнула, — Именно за этим я и перевелась в академию, — девушка мотнула головой из стороны в сторону, ее два хвостика запрыгали у него перед глазами. Волосы манили, переливаясь, так хотелось запустить руки, ощутить их шелковистость. — И я надеюсь, господин декан, на вашу помощь, раз уж мы заговорили о совершенстве, а я уже начала, вы поможете мне с лицом, какие будут ваши рекомендации?

Из горла художника вырвался стон, довольно громкий, сейчас явно не та голова отвечала за его мысли. Оглянувшись по сторонам, он заметил, что почти все студенты смотрят с интересом на них. Отлично он стал шутом на собственной паре!

— Займитесь пейзажем, Жизель, — ответил он довольно хрипло, и как-то обреченно, хотя изо всех сил старался говорить строго. Не получилось. Не мог он осадить нахальную и странную девицу.

— Как скажете, господин декан, — лукавые сапфировые глаза прожигали его насквозь. Арман ощутил себя голым, с трудом поборов желание прикрыться.

Он практически отбежал от нее, споткнувшись о мольберт другой студентки, чуть не сбив девушку с ног. В аудитории раздались смешки.

— Работайте! — рявкнул он.

Чтобы немного успокоиться, художник пошел к молодому гению. Уж кто может привести его в чувства, так это Лотер.

— Не подходите ко мне! — парниша выглянул из-за мольберта и стал трястись как осиновый лист.

— Ты чего? — Арман улыбнулся, а в душе шевельнулось нехорошее предчувствие.

— Не… на… до… — сейчас студент походил на душевно больного. Не иначе как довел себя, недосып сказывается.

Художник не обращая внимания на протесты, подошел ближе и взглянул на работу. Он вздрогнул, протер глаза, посмотрел на работу, потом на парня, и все равно не поверил тому, что видел.

— Лотер, что это? — на полотне были непонятные каракули, ничего общего с творчеством не имевшие. Словно малый ребенок просто играл красками.

— Я… не… знаю… что со мной, — даже говорил парниша с трудом, бледный, испуганный.

— Ты довел себя, нельзя так. Сейчас же немедленно пойдем в медпункт, а потом в кровать и спать! — другого объяснения у Армана не было.

— Нет! Вы не понимаете! — глаза студента вращались в каком-то безумном трансе, — Я не могу больше рисовать!

— Конечно, не можешь! Сколько ты не спал! Никакое искусство не стоит таких жертв! — подсознательно художник ощущал, что-то большее, что-то нехорошее. Лотер стоял на краю.

Не обращая внимания на протесты, он не стал медлить, и практически на руках вынес парнишку из аудитории. В медпункте, врач подтвердила его опасения — невероятное истощение организма. И до того худой парень, сейчас выглядел, как скелет обтянутый кожей. Решили не пускать дело на самотек, и договорились с хорошей клиникой. Когда Лотера забирали приехавшие врачи, он истошно вопил, так что Арманом овладел утробный ужас.

Когда он упустил его? Почему позволил довести себя до такого? Но ведь еще недавно, парниша вел себя вполне адекватно, они обговаривали его работы. Да был не выспавшийся, как всегда застенчив, немного не от мира сего, но он знал Лотера третий год, и это было его практически обычное состояние.

Новости по академии разлетались очень быстро. И через час, Арман уже устал пересказывать преподавателям одно и тоже. В итоге он отменил пары на сегодня, закрылся в кабинете, и погрузился в мрачные мысли. Почему-то случай с его студентом его сильно подкосил, художник пытался уловить какую-то мысль, но она все время ускользала от него.