Камилла. Жемчужина темного мага - Оливия Штерн

но поднять руки и в самом деле тяжело, темная магия тянет к земле, словно гири.

Аларик вскинул руки, выдыхая последние словоформы преобразования Силы, и с пальцев сорвалась темная паутина, в полете сплелась в сложный узор, распахнулась невесомой сетью над грибом, накрывая его.

Из-под земли вырвался свет чужой магии, легко, словно играючи, вспорол плетение, заставляя Аларика вздрагивать — рвущиеся нити заклинания отдавались острой жалящей болью в висках.

Пока что… все под контролем.

И нити нужно срастить. Или накрыть вторым слоем заклинания.

Под контролем, да. но раньше хватало одного слоя, одной сетки — по крайней мере там, где Аларик работал.

Как не убеждай себя, что все хорошо, но в душе проклюнулись первые ростки страха.

Если раньше не было такого, значит, очень мощный прорыв, много вложено вергами Силы, а она подогрета древним проклятием королевы. А что, если и второй сети окажется мало? А вдруг у него не хватит времени, чтобы обратиться к ковену за помощью? Вдруг?..

он быстро смахнул выступивший на лбу пот. Без паники, Аларик. ты просто работаешь, а когда работаешь, мысли не должны метаться, как испуганные овцы. Голова всегда должна оставаться холодной, потому что страх делает человека слабым и глупым.

Глубоко вдохнув — выдохнув, он черпнул свой резерв до самого дна, спешно выплетая вторую сеть, морщась от простреливающей, пульсирующей боли в висках.

Вторая сеть вышла еще лучше первой. но опускалась уже не поверх земляного гриба — поверх сияющего пузыря, который вот-вот лопнет. Аларик, скрипя зубами, смотрел сквозь застилающую взгляд серую пелену: уже пора бы привыкнуть, но каждый раз он думает о том, как же это красиво-страшно, когда темная сеть распадается хлопьями, и они гасят, гасят рвущийся в этот мир чужой свет.

«У меня получилось!»

… Разбивают сияние на островки, давят, вколачивают обратно… Чтобы в последнее мгновение с грохотом разлететься на ошметки. Кровавые ошметки. Плоть чужого мира тоже кровоточит, когда ее рвут.

Бахнуло знатно, так, что заложило уши. он пошатнулся, но на ногах устоял. В лицо ударило порывом ветра вперемешку с комьями земли. мелькнула запоздалая мысль, что не нужно так близко подходить — и в то же время издалека не набросишь гасящую прорыв паутину.

Аларик не удержался, зажмурился — а когда снова открыл глаза, на месте гриба осталось выгоревшее пятно, большое, шагов десять в диаметре. Кусками пепла, на котором застыли жемчужные капли, забросало все поле.

он про моргался, потер глаза. Да, на обгорелых обрывках чего-то… так похожего на внутренности животного и в самом деле блестели застывшие капли. на самом деле он не знал, что это, но для себя просто привык думать, что это и есть кровь чужого мира. он ведь разнес в клочья часть его, так отчего бы не быть крови.

И, похоже, только она и светилась тонким, едва заметным узором на темной земле. он с трудом сообразил, что его магия заняла несколько часов — удивительным образом уже настала ночь. Вот так, Аларику казалось, что все происходило быстро — а на самом деле прошло немало времени, и небо — совершенная чернота, холодная, прямо как та магия, что угнездилась в нем самом.

он поднял лицо, пытаясь высмотреть хоть одну звезду — но нет. Все затянуло тучами. Сколько часов он простоял, потеряв ощущение времени, отдавшись магии? И тело вот затекло. И поясницу ломит. А что творится с головой — даже думать больно…

«но я все сделал», — с усилием подумал он.

И сам себе напомнил, что надо возвращаться, пока не полило, и Енм не размок, а ведь если будет действительно сильный ливень, то обязательно размокнет, — тогда придется брести пешком.

Голем послушно стоял там, где его оставили, темная прореха в темноте ночи. Аларик забрался ему на спину, по привычке послал магический импульс. Сил не было. Заклинание все выпило. но и магия ушла, резерв был совершенно пуст — и ощущать теплую пустоту вместо холодного кома под сердцем было даже приятно. Если бы не проклятая мигрень!

…Енм брел вперед, перебирая глиняными ногами. Далеко впереди виднелись редкие огни Шаташверина — рыжие искры на стенах замка, и совсем немного — ниже, в городе. Выглядело это… даже уютно, так что Аларик невольно улыбнулся. А что, пожалуй, он бы не отказался от того, чтобы остаться здесь жить! тихо, слуги Светлейшего, пожалуй, сюда и не заглядывают. Жители вслед не плюют. И даже лавочник, у которого Аларик стал покупать продукты, при виде господина темного мага напускал на себя добродушный вид. Это, конечно, не гарантировало, что он не думал в это время каких-нибудь гадостей, но все равно было приятно — так Аларик ощущал себя самым обычным человеком, которому не выжигали на руке печать, который принадлежал сам себе, а не ковену Ворона.

Везение закончилось с первыми холодными каплями, упавшими на лицо. До Шаташверина оставалось изрядно. определенно, надо было подумать о каменном големе и дать знать об этом главе ковена, чтобы помог собрать новую магическую тварь. но пока имелось то, что имелось. Аларик заставил Енма шагать быстрее, потом и вовсе рысью — и в этот момент небеса развезлись. Сперва темень расколола молния — ветвистая, она перечеркнула небо от края до края. А потом громыхнуло — куда громче, нежели его заклинание. И полило. Редкие капли мгновенно превратились в нескончаемые потоки, как будто кто-то сверху лил воду из ведра. Ледяную, между прочим. Аларик пустил Енма вскачь и — всевеликий боже, как болела голова… тут бы на диван, на мягкую подушку, и желательно, что бы кто-нибудь подал горячего чаю. но впереди была исчерканная ливнем тьма, огни Шаташверина почти перестали быть видны.

Главное — не заблудиться. Вот это было бы совсем обидно.

Енм старательно скакал через поле. но потом Аларик его остановил: магические контуры трещали, разваливаясь, и — уж лучше просто слезть с голема, чем упасть с него и катиться кубарем вперемешку с размокшей глиной.

— ну, до утра, — сказал он, отлично понимая, что Енм его все равно не услышит.

Похлопал по оплывающей спине и побрел вперед, щурясь сквозь ливень на рыжие искры далеко впереди.

А дождь все лил и лил, усиливаясь. Аларик промок насквозь, в сапогах громко хлюпало, мокрые штанины липли к ногам. Вода текла по лицу, приходилось постоянно смаргивать.

И как-то он умудрился дотащиться до города, а там, по совершенно пустой обходной улочке, добраться до дома, который на время стал его. Под конец Аларик и шел-то урывками, постоянно останавливаясь, что бы отдышаться. от усталости ноги подкашивались, в голове все рвало болью. Каждая вспышка молнии ввинчивалась в мозг, заставляя стонать сквозь зубы. И когда, наконец, он остановился рядом с высоким крыльцом, то сообразил: Свуфтица разливается, о чем предупреждал бургомистр. Щурясь, приложив ладонь ко лбу наподобие козырька, Аларик вгляделся в бушующий мрак. так и есть: мелкая прежде речка бесновалась, выплескиваясь из русла, заливая все вокруг. Хорошо, что дом на сваях, и хорошо, что он на пригорке. А там, в конце участка — бурлящий мрак. И дождь. И, кажется, что-то белое?