Арденнская операция. Последняя авантюра Гитлера - Энтони Бивор

Американское наступление началось с выдвижения двух батальонов 1-й дивизии с севера и северо-востока; «миссия, которую должны были выполнять два полка», – сетовал позднее один из офицеров {88}. Наиболее существенным было обеспечить тесный контакт между соседними ротами, чтобы не дать противнику проскользнуть между ними и атаковать с фланга или тыла. «Чтобы убедиться, что мы не пропустили ни одного человека и ни одной группы, мы обыскали все комнаты и чуланы в каждом доме. Кроме того, взорвали все канализационные трубы. Это не только придало нашим войскам уверенности в том, что их не обстреляют с тыла, но и позволило командованию и снабженцам более эффективно действовать за линией обороны» {89}.

1-я дивизия с танками и «самоходками» ушла далеко вперед. Каждое орудие охранял отряд пехоты: немцы угрожали артиллерии одноразовыми гранатометами – «панцерфаустами». На «Шерманах», на правой передней части башни, установили дополнительные пулеметы «Браунинг М2». Это оказалось очень полезным на улицах Ахена для подавления огня с верхних этажей зданий. Зная, что немецкие солдаты перебегали из подвала в подвал, танковые экипажи сначала, если могли, стреляли в подвалы фугасными снарядами из главного орудия, а потом вели огонь по первому этажу и прокладывали себе путь. С остальными немцами, которые все еще прятались в подвалах, расправлялись, забрасывая их гранатами – осколочными или зажигательными с белым фосфором. Огнеметы часто «приводили к быстрой сдаче врага» {90}.

От дома к дому пробивались сквозь стены, круша все из базук или с помощью взрывчатых зарядов: этот подход вскоре стал известен как «тактика мышиных нор». Было безопаснее подорвать стену и контузить тех, кто был в комнате за ней, чем проникнуть через дверь. Как только в ближайшем доме пробивали дыру, один из команды бросал в смежную комнату ручную гранату, а после взрыва все бросались вперед. Солдаты тащили с собой бронебойные снаряды – стрелять сквозь потолок или вниз, через пол, – потом рывком поднимались на верхний этаж и двигались сверху вниз, загоняя немцев в подвал. Зачистив все помещения, ставили охрану, чтобы немцы не смогли пробраться обратно. Немцы использовали свои «панцерфаусты» примерно так же. «При подобной атаке, – признавали в отчете, – расчеты американских опорных пунктов почти всегда сдавались немедленно, ничего не видя из-за облаков пыли после взрывов» {91}.

Вскоре американцам стало ясно, что минометный и дальний артиллерийский огонь неточен и в городских боях часто опасен для своих же солдат, поэтому они настаивали на стрельбе прямой наводкой везде, где только возможно. В любом случае взрыватели на американских минометных снарядах были настолько чувствительными, что взрывались, как только касались крыши, и повреждения внутри части здания были незначительными. Но их артогонь был настолько сильным, что оберсту Вилку, командующему немецкими войсками в городе, пришлось переместить свой командный пункт в бомбоубежище. «Смехотворное количество штурмовых орудий, которые мы только что получили, тут же вывели из строя, – рассказывал Вилк впоследствии. – Вам не удержать город одними карабинами!» {92} На самом деле у немцев были не только карабины, и им удалось весьма эффективно использовать свои тяжелые 120-мм минометы.

Самолеты союзников находились под непосредственным управлением наземного диспетчера, но среди развалин было невозможно определить ориентиры, и «операции по ближней бомбардировке не проводились» {93}. В любом случае присутствие дружественных самолетов над головой, безусловно, укрепляло боевой дух войск на земле, а немцы не могли высунуть головы. Солдаты получили четкий приказ не нанести ущерб собору[12], и огонь с земли его миновал. Тем не менее разрушения были настолько велики, что 7-й армейский корпус сообщал: «уплощенное состояние зданий» позволяет «поддерживать фактический физический контакт между соседними подразделениями».

«Операция проходила без спешки, – говорилось в докладе 7-го корпуса. – Стало ясно, что уличные бои – дело медленное и утомительное и требует значительных усилий и времени, если тщательно обыскивать здания» {94}. По словам солдат, зачистка дома велась так: сначала непрестанная стрельба по каждому окну – до тех пор, пока они не окажутся внутри дома, а затем трое солдат – один уже наготове, с гранатой в руке, и два прикрывавших его, с винтовками, а в идеале с автоматами Томпсона, – переходили из комнаты в комнату. Но вскоре оказалось, что нужно помечать дома, занятые их же войсками. «Много раз у нас были потери, когда наши же бойцы закидывали гранатами дома, уже захваченные нами, или стреляли по ним» {95}.

Как обнаружила Красная армия, самым экономичным и при этом самым разрушительным средством наступления на близком расстоянии была тяжелая артиллерия. Американцы в Ахене использовали 155-мм самоходные орудия «Длинный Том» даже на малой дистанции 150 м. Оберст Вилк после капитуляции признался, что «стрельба прямой наводкой из 155-мм самоходного орудия была невероятно разрушительной и деморализующей. Один снаряд, прежде чем взорваться, пробил три дома, а при взрыве разрушил четвертый» {96}.

«Гражданское население необходимо незамедлительно и решительно удалять с любого участка, занятого нашими войсками, – подчеркнул один американский офицер в Ахене. – Расплатой за неисполнение этого требования могут стать человеческие жизни» {97}. Такие участки обнесли оградой, их охраняла военная полиция, но в корпусе Коллинза не хватало подготовленных переводчиков или сотрудников контрразведки, способных вычислить нацистских сторонников или опросить сотни иностранцев, занятых на принудительных работах. Однажды во время битвы трое мальчишек нашли винтовку и открыли огонь по американскому взводу. Сержант заметил их, подбежал, отобрал оружие и надел наручники на мальчика, который держал винтовку. Этот случай каким-то образом стал широко известным, и немецкая пропаганда использовала его как пример героизма и, бессовестно преувеличив, заявила, что мальчики «сдерживали все вражеские войска» {98}. Но, как отмечал в своем дневнике Виктор Клемперер, пример этот был безусловно неудачным. Теперь нацисты сами утверждали, что используют партизан, которых они всегда осуждали как «террористов». Это также подчеркнуло слабость немецких сил, ведь, если верить нацистским газетам, «Эйзенхауэр атаковал с семью армиями и двумя миллионами солдат (мужчин, а не детей!)» {99}, – подчеркнул Клемперер.