Час крысы - Михаил Зайцев

В начале 90-х, когда Крыса учил Павла искусству циньна, тренировки съедали все время, какового у них было с избытком. К середине последнего десятилетия XX века китаец и русский сравнялись в мастерстве «искусства болевых захватов», и у них появился общий враг — скука. Как бороться со скукой, придумал Крыса. Русский язык давался ему тяжело. Китайский давался русскому еще тяжелее. Трудности радовали обоих, они отвлекали. До тех пор, пока оба не заговорили совершенно Свободно на чужих языках, как на родных.

— Революция?

— Переворот. Странно, что он не случился раньше. В Нагонии часто случаются перевороты.

— И что будет?

— С нами? Не знаю. Если повстанцы освободят зэков, доберемся до города, а там до китайского квартала.

— Там есть Чайнатаун?

— Китайские кварталы есть во всех столицах.

— Кроме Москвы.

— Откуда ты знаешь?

— Ты прав. За девять лет и Москва могла измениться. Жаль.

— Чего?

— Ты не рассказывал о себе и запрещал мне говорить о прошлом. Мы скучали, но ты был против...

— Я и сейчас против, — перебил Крыса. — Чтобы выжить, надо жить настоящим, иметь ЦЕЛЬ и не сойти с ума от отчаяния. Воспоминания — зерна отчаяния. ЦЕЛЬ должна быть священна, потому она должна быть тайной.

— Все равно, жаль. Я погибну, так и не узнав, кто ты, кем ты был на воле.

— Я — Мастер циньна. Об этом ты знаешь. А кем я был... Разве ты не догадываешься?

— Догадываюсь.

— Почему ты решил, что погибнешь?

— Скольких черных я покалечил, пока совершенствовался в искусстве циньна? Сколько их погибло ради моего самосовершенствования?

— Я не считал.

— Однако остальные зэки, которым повезло не стать для меня куклами, я уверен — они считали. Нам не простят.

— Ты забываешь про авторитетов. Если люди из китайского квартала узнают, что авторитеты позволили учинить надо мной расправу, то я им не завидую.

— Погоди, я помню, в первый мой день здесь ты говорил, что и тебя встретили неласково.

— Незадолго до твоего появления здесь объявился черный, который объяснил остальным значение моей татуировки.

— Гм-м... Я прожил с тобою рядом девять лет и никогда не задумывался о том, что твоя татуировка может быть знаком принадлежности... К мафии, да?

— Доберемся до китайского квартала, у нас появится будущее, и ты все узнаешь.

— Если доберемся.

— Я — доберусь. И тебе помогу. Во всяком случае — постараюсь помочь.

— Спасибо... Послушай, Крыса, можно попросить тебя об одной услуге?

— Проси.

— Если так случится, что я погибну, а ты выживешь и... И если однажды судьба забросит тебя в Россию... В китайский квартал в Москве или просто в Москву...

— Ты хочешь, чтобы я разыскал твоих родственников?

— Нет! Нет, Павлик Лыков умер, душа его в аду... Я хочу, я прошу, чтобы ты разыскал... Запоминай: Самсонов Анатолий Михайлович, Ситников Алексей Петрович, Евдокимов Валерий Владимирович, Сергей Сергеевич... Фамилию Сергея Сергеича я не знаю, но, подозреваю, что ее знает Самсонов. Я почти уверен, в девяносто первом Сергей Сергеич шантажировал Самсонова, было чем... Разыщи их и убей! В память о Паше Лыкове. Так и скажи каждому перед смертью: в память о Паше Лыкове... Я понимаю, что прошу слишком о многом, но... Но я высказал просьбу, и теперь мне будет проще погибнуть...

— Я запомнил.

— Обещаешь, что... если... ну, ты понимаешь...

— Понимаю и обещаю.

Они прилетели в... Впрочем, не важно куда конкретно. Скажем так — в один из городов, где расплачиваются «евро». Прилетели из Гонконга. Они — это Павел и трое китайцев. Крысы среди этой троицы не было. Оба Мастера циньна — и русский, и Крыса — являлись слишком ценными кадрами для Триады, чтобы их объединять для одной акции в одну команду и таким образом рисковать сразу обоими.

Они сошли с трапа — квартет строго одетых мужчин. Одеты по-осеннему, в одинаковые длиннополые плащи серого цвета, одинаково темные костюмы и начищенные до зеркального блеска полуботинки. Единственное, что отличало белого, — наличие узкого, длинного, завязанного модным узлом шарфа.

Они прилетели без багажа. Американские паспорта не вызвали вопросов у таможенников, как и тот факт, что все четверо говорят по-английски с легким акцентом.

Возле здания аэропорта их ожидал автомобиль с молодым узкоглазым парнишкой за рулем. Парнишка заметно нервничал, в отличие от прилетевших господ.

Ехали молча. В объезд центра с его пробками и архитектурными излишествами, через районы проживания среднего класса, а затем и ниже среднего, — в трущобы, в клоаку.

Кислый запашок мусора проникал в пахнущий дорогими ароматизаторами салон, за окнами царило запустение. Редкие встречные оборванцы провожали автомобиль марки «Опель» подозрительными взглядами.

«Опель» свернул на совершенно безлюдную улочку. За окнами замелькали дома, предназначенные к сносу. Автомобиль сбавил скорость до черепашьей, въехал под арку в сырой сумрак, остановился. Водитель выскочил из машины, вышел и Павел. Парнишка, воровато озираясь, извлек из тайника в багажнике две трещотки марки «Узи». Павел расстегнул плащ, развязал замысловатый узел шарфа на шее, снял оба «Узи» с предохранителей, концы шарфа накрепко привязал к откидным прикладам автоматических пистолетов. Отцентрировал шарф-хомут на шее так, чтобы обе трещотки болтались на одном уровне. Прикрыл плащом, спрятал оружие под его складками. Сунул руки в карманы брюк — нормально: расстегнутый, распахнутый плащ болтался на плечах балахоном, оружия не видно, но локти чувствуют его под складками...

Опустилось стекло задней дверцы, из салона авто высунулась рука с электронными часами на запястье, на циферблате мигали цифры «00:15:00».

Павел вскинул руку, установил таймер на своих, точно таких же часах тоже на 15 минут и кивнул. Рука исчезла в салоне, Павел расслышал тихий писк чужих электронных часов, и у него на запястье тоже пискнуло — начался синхронизированный обратный отсчет. Как только он начался, Павел резко развернулся на каблуках и, не оглядываясь, пошел прочь. Маршрут он выучил заранее, еще в Гонконге, руководствуясь картой и фотографиями. Выйдя из-под арки, повернул налево, отсчитал сотню шагов, пересек улочку, прошел узким переулком и вышел на улицу, неожиданно оживленную.

Вдоль тротуара теснились проститутки. Молодые, старые, совсем еще девочки, беременные, высокие, карлицы, всех цветов и оттенков кожи, разной степени вульгарности и потасканности. Павел шел вдоль плотного ряда сомнительных удовольствий в ассортименте, мимо медленно проезжали, курсировали по улице продажной любви автомобили столь же разные, как и проститутки, но гораздо менее многочисленные. Авто периодически тормозили, приманивая стайки жриц похоти. То одна, то другая шлюха пытались тормознуть Павла. Правда, довольно лениво, ибо слишком сосредоточенно шагал господин, целеустремленно.