Каин - Жозе Сарамаго

Место осталось прежним, изменилось настоящее время. Теперь перед глазами каина — город иерихон, куда его из соображений безопасности не впустили. Там с минуты на минуту ждали, что воинство иисуса навина пойдет на приступ, и, сколько бы ни божился каин, что он-то — не израильтянин, пройти за ворота ему так и не дали, оттого, главным образом, что и он не смог дать удовлетворительного ответа на вопрос: Ну а если не израильтянин, то кто ж тогда. Но к моменту рождения каина израильтян и в помине не было, когда же много-много лет спустя они появились, вызвав слишком уж хорошо известные и катастрофические последствия, знаменитые переписи населения не затронули адамово семейство. Каин — не израильтянин, но и не хеттей, не идуменей и не недодуменей, не моавитянин, не из племени аморреев или, скажем, умертвеев или еще каких евеев ли, ервеев. Не подпасть ни под одно из этих неопределений помог ему коновал из иисусова войска, пленившийся его ослом: Славная у тебя скотинка, сказал он. Не расстаемся с тех пор, как я вышел из земли нод, отвечал каин, и не подвел ни разу. Если так и если согласен, беру тебя в помощники, обязуюсь кормить, а ты за это будешь время от времени давать мне своего осла. Предложение показалось каину заманчивым, но он все же возразил: Но потом-то что. Когда потом. Когда падет иерихон. Эх, милый, иерихон — только начало, за ним пойдет долгая завоевательная война, а на ней коновалы нужны будут не меньше, чем солдаты. Ну, если так, то по рукам, сказал каин. Он уже слышал про жившую в иерихоне знаменитую блудницу по имени раав, и отзывы тех, кто знавал ее, заставляли его мечтать о встрече, призванной заново воспламенить ему кровь, ибо со времени последнего свидания с лилит обходился он без женщины. В город его, как вы знаете, не впустили, однако надежда познать раав не покидала его. Коновал меж тем доложил по команде, что принанял себе за харчи помощника, так что каин нежданно-негаданно оказался во вспомогательных частях израильского воинства и под требовательным руководством своего начальника принялся лечить хвори и недуги ослов, да, ослов и только ослов, потому что кавалерия как род войск еще не была изобретена. После ожидания, которое, как всем показалось, безбожно затянулось, стало известно, что господь наконец возговорил иисусу и сказал ему дословно следующее: Я предаю в руки твои иерихон и царя его, и находящихся в нем людей сильных, пойдите вокруг города все способные к войне и обходите город однажды в день, и это делай шесть дней, и семь священников пусть несут семь труб юбилейных пред ковчегом, а в седьмой день обойдите вокруг города семь раз, и священники пусть трубят трубами, когда затрубит юбилейный рог, когда услышите звук трубы, тогда весь народ пусть воскликнет громким голосом и стена города обрушится до своего основания. И вопреки совершенно закономерному недоверию именно так все и случилось. Семь дней длились подобные, никогда и нигде прежде не виданные тактические маневры, стены в самом деле рухнули, и осаждавшие ворвались в город, и пал иерихон. Разнесли все в клочья, перебили мужчин и женщин, молодых и старых, а равно также и волов, овец и ослов. Когда же каин наконец попал за ворота, оказалось, что блудница раав уже исчезла со всем своим семейством, а беспрепятственное бегство и неприкосновенность были, оказывается, ей обещаны в награду за то, что спрятала у себя двух иисусовых лазутчиков, проникших в город ранее. И каин, узнав об этом, утерял всякий интерес к этой женщине. Ибо, несмотря на свое плачевное прошлое, терпеть не мог изменников и считал, что никого нет на свете презреннее их. Воины иисуса предали город огню и сожгли все, что там находилось, кроме золота, серебра, бронзы и железа, которые, как водится, снесены были в господню сокровищницу. А иисус высказал тогда вот такую угрозу: Проклят пред господом тот, кто восставит и построит город сей иерихон; на первенце своем он положит основание его и на младшем своем поставит врата его. А в ту пору проклятия были истинными шедеврами словесности как по силе намерения, так и по емкой безупречности формы, в которую заключены, и не будь иисус навин столь безмерно жесток — а как не будь, когда именно что был, — мы смогли бы счесть его инвективы образцом стилистического мастерства, по крайней мере — в том разделе риторики, где приведены слабо востребованные современностью проклятия разного рода. Вслед за тем воинство сынов израиля двинулось на город ай,[5]который именно по причине столь жалостного своего названия не затерялся в истории, и там довелось им, до дна испив чашу унизительного поражения, убедиться, что с господом шутки плохи. Так вышло, что некий муж по имени ахан завладел в иерихоне кое-чем из того, что подлежало уничтожению, и господь вследствие этого впал в очень сильное раздражение на израильтян. Так не годится, кричал он, так порядочные люди не поступают, а тот, кто дерзнул нарушить мой приказ, сам себе вынес приговор. Меж тем иисус, введенный в заблуждение сведениями своей агентуры, совершил ошибку, заключавшуюся в недооценке сил противника, и отправил в бой менее трех тысяч человек, которых защитники города атаковали, опрокинули, обратили в бегство и долго преследовали. Как всегда это бывает, незначительное поражение отбивает у евреев желание сражаться, и хоть ныне они демонстрируют отчаяние не так, как это делалось в библейские времена, когда они раздирали на себе одежды, бросались наземь, посыпали голову пеплом, но вербальное выражение отчаянья, сиречь слезные вопли, имеет место в полную силу. А о том, что господь с самого начала плохо выучил эту братию, судить можно по жалобам, пеням, сетованиям и мольбам иисуса, недоуменно вопрошавшего: Зачем же ты перевел нас за иордан, зачем отдал в руки аморреев и обрек на погибель, и не лучше ли нам было оставаться на другом берегу реки. Налицо вопиющая диспропорция отчаяния, поскольку этот самый иисус, оставляющий за собой после каждой битвы многие тысячи убитых врагов, теряет голову из-за такой малости, как потеря тридцати шести солдат, ибо именно столько осталось их лежать на поле брани после неудавшегося приступа. Преувеличения продолжались: Что сказать мне теперь, господи, теперь, когда дрогнул израиль перед лицом врагов своих, о чем немедля узнают хананеяне и прочие обитатели страны, а узнав, не промедлят и напасть на нас, и погубить нас, чтобы рассеять даже самую память о нас, и что же ты сделаешь, чтобы спасти нас, спросил он. И господь, который на этот раз явился не собственной персоной и не в столпе облачном, а надо полагать, лишь подал голос, раздавшийся в пространстве и вызвавший отзвук во всех долинах и взгорьях, на этот вопрос ответствовал так: Согрешил, и преступили они завет мой, который я завещал им; и взяли из заклятого, и украли, и утаили, и положили между своими вещами, за то сыны израилевы не могли устоять пред врагами своими и обратили тыл врагам своим, ибо они подпали заклятию; не буду более с вами, если не истребите из среды вашей заклятого. Голос теперь гремел еще громче: И потому не смог выстоять против врагов своих, что и сам теперь обречен мною на уничтожение, и я отвращаю от вас лицо свое до тех пор, пока вы не уничтожите то, чем завладели, а теперь вставай, иисус, созови всех, и человек, у которого будет найдено предназначенное на уничтожение, должен быть сожжен вместе со всем, что принадлежит ему, со всем имуществом и всеми близкими его. И на следующий день, рано поутру иисус приказал, чтобы весь народ, племя к племени, явился пред ним. От вопроса к вопросу, от вопроса к допросу, от допроса к доносу — и обнаружился злоумышленник по имени ахан, сын хармия, сына завдия, сына зары, из колена иудина. И тогда иисус навин мягко так, ласково, медоточиво сказал ему: Сынок, для вящей славы божией, расскажи-ка мне, как оно все было на самом деле, вот здесь, перед господом, расскажи без утайки все, что ты сделал. Каин, стоявший среди других, подумал: Его наверняка простят, если бы решили осудить, иисус не пел бы так сладко. Меж тем ахан говорил так: В самом деле, я согрешил против господа, владыки израиля. Ну-ну, рассказывай, поощрил его иисус. Я увидел среди добычи красивый плащ из месопотамии, еще сколько-то мер серебра и золотой слиток, и мне так понравилось это, что я решил взять все себе. А сейчас-то они где. Я закопал их в землю за моим шатром, внизу серебро, сверху — все остальное. Получив признание, иисус немедля послал людей проверить, и они все нашли, и серебро, как и сказал ахан, было внизу. Отрыли, доставили к иисусу, а потом положили перед господом, а верней сказать — перед ковчегом завета. Иисус же взял ахана и серебро, и одежду, и слиток золота, и сыновей его и дочерей его, и волов его и ослов его, и овец его и шатер его, и все, что у него было, и вывел их на долину ахор, а там сказал: За то, что ты навел на нас беду, господь на тебя наводит беду в день сей. И побили его все израильтяне камнями, и сожгли их огнем, и наметали на них камни. И набросали на него большую груду камней, которая уцелела и до сего дня. Посему то место даже до сего дня называется долиною ахор, что значит беда. После сего утихла ярость гнева господня, но, прежде чем народ разошелся, громовой голос еще предрек: Вас предупредили, и я — господь бог ваш.