Второй шанс для мажора или Фей-крестный поневоле - Анна Литвинова

Наташка не вернулась. Ее маме стало хуже, и ее перевели в реанимацию, а Наташка, само собой, осталось там, заочно выпросив отпуск без содержания. Причина была более чем уважительной, поэтому ей пошли навстречу. Но… работать оказалось за нее некому. Поэтому старшая медсестра позвонила мне с просьбой выйти еще и в смену Наташи.

Отказаться я не могла. Точнее могла, но… эти две буквы нереально омрачала мою жизнь. В свое время, когда бабушки не стало, я оказалась в ситуации, когда лишняя булка хлеба считалась роскошью. Устроиться на официальную работу со стабильным заработком оказалось нереально сложно – никто не горел желанием брать студентку, которая наверняка будет периодически опаздывать из-за затянувшихся занятий, и убегать рано утром на пары к восьми. Без оформления я варианты исключала – слишком хорошо знала, чем грозит подобное трудоустройство, и такой риск был для меня роскошью. Непозволительной.

Раиса Михайловна долго смотрела на меня, тогда худенькую, бледную студентку второго курса, которая сидела перед ней, сгорбившись на стуле и нервно теребя растянутый свитер. Она была весьма упитанной женщиной бальзаковских лет, с пучком заметно поседевших волос на затылке и в идеально выглаженном белоснежном халате. Без улыбки задавала стандартные вопросы, на которые я отвечала тихо и без особой надежды. Медсестрами студентов брали не раньше четвертого курса, а должность санитарки мне была не нужна. И дело было вовсе не в работе – я готова была хоть всю больницу отмыть вместе с туалетами и многочисленными утками. Мне банально не хватило бы зарплаты – квартплата съела бы две трети заработка, остального едва хватало на проезд, покупку методичек, и хлеб с чаем. А в отдельные месяцы и без чая. Хотя, даже такой заработок тогда бы мне пригодился…

Слово за слово, но ей удалось вытянуть обстоятельства моей жизни на тот момент, вкратце, сухо, но все же. И чудо свершилось. На свой страх и риск меня приняли на работу, потратив две недели личного времени на мое обучение. И я старалась. Очень. И до настоящего времени еще ни разу не подвела эту строгую, но, как оказалось, не равнодушную женщину. И не раз сама просила ее ставить мне дополнительные смены, стараясь заработать побольше. Хоть зарплаты на жизнь хватало, но я старалась откладывать каждый месяц, создавая «подушку безопасности». Слишком неискореним оказался однажды испытанный страх голода и нищеты.

Поэтому получилось так, что толком не отдохнув, я вышла в ночную смену. А следом, отсидев все положенные пары, еще в одну, свою. Баринов на общую лекцию не явился, поэтому пришлось написать ему сообщение, что нашу встречу придется перенести. Позвонить у меня, если честно, духу не хватило. Странное чувство неловкости не давало набрать нужный номер, останавливая в последний момент.

На сообщение ответа не последовало. Я испытала и разочарование и облегчение одновременно, мысленно отругав себя за неуместность первого. Желания. Только мои желания и все вернется в прежнее русло. Не надо обольщаться, Лазутина, не маленькая. Даже не думай, что вам удастся подружиться. Ты не его поля ягода.

Звонок, радостно возвестивший об окончании лекции, оказался достаточно громким, чтобы я проснулась. Показалось, что я всего на миг прикрыла глаза – спать хотелось еще больше, чем до этого. Хотя куда уж больше.

Беспрестанно зевая, я сползла полуживым зомби на первый этаж и направилась к автомату с кофе. Без него домой точно не дойду, отключусь стоя.

Кофе был горячим, сладким и абсолютно отвратительным на вкус. Не знаю, кто решил данную бурду обозвать этим цивилизованным словом, но она и близко его не напоминала. Горечь на языке разливалась жжением в пищеводе, а желудок скрутило в болезненном спазме. Поморщившись, я прикрыла на миг глаза, пытаясь отвлечься и незаметно выдохнуть. И через пару минут это принесло свои плоды – сердце застучало в два раза быстрее, а веки, наконец-то, поползли вверх, избавившись от свинцовой тяжести. В голове заметно посветлело, хотя думать по-прежнему было тяжело.

От усталости аппетита не было, поэтому я медленно допивала напиток с картонного стаканчика. Отвернувшись от основного потока студентов, в большинстве своем направляющихся на выход, я устало прислонилась спиной к большой круглой колонне, в составе композиции еще из трех таких же украшавшей холл. И уже бездумно болтала остатки темной жидкости на дне, когда недовольный окрик застиг меня врасплох, заставив заметно вздрогнуть.

– Лазутина! Я же сказал, что буду ждать тебя за воротами! А ты здесь за каким-то лешим торчишь! – Баринов быстро приближался, даже не думая скрывать недовольство, пока не подошел вплотную, – нет, вы посмотрите! Еще и кофе пьет, никуда не торопится! Скажи честно, Лазутина, ты издеваешься?!

От парня исходили волны раздражения, заставляя мою кожу покрываться мелкими мурашками. Я едва сдерживалась, чтобы зябко не передернуть плечами. И абсолютно не понимала, что за наезд.

– Баринов, извини, но у меня сейчас нет, ни сил, ни настроения с тобой пререкаться, – тяжело выдохнула я, выкидывая стаканчик в мусорный бак, стоявший неподалеку, – так что давай быстро и по существу – какого хрена тебе снова от меня надо?

– Нет, ты совсем совесть потеряла! – возмущенно вскинулся парень, повысив голос и нависая надо мной хмурой тучей, – мне надо? Это вообще-то твое желание! А я тут бегаю за тобой, как нянька! Мы же обо всем с утра договорились!

– Договорились? – заторможено переспросила, с трудом улавливая суть претензий.

– Твою ж мать, Лазутина! – последующее шипение сквозь зубы с интенсивным потиранием груди, всколыхнуло мою память, заставив собраться, – тебе вообще телефон с какой целью нужен? Я с утра тебе написал сообщение! Только не говори, что даже не удосужилась прочитать!

Не сказала. Просто под прожигающим меня взглядом принялась рыться в сумочке, выискивая злополучный аппарат.

Точно, так и есть. Отключив звук еще с вечера, чтобы не помешал в самый неподходящий момент, я так и не включила его. А из-за неожиданной машины скорой с самого утра, доставившей опухоль живота, осложнившуюся кровотечением, едва не опоздала на занятия. Тут уж не до телефона было. А опухоль, кстати, оказалась преждевременными родами на шестом месяце…

Дисплей выразительно мигал. Включив экран, обнаружила два сообщения и один непринятый вызов.

От Баринова смс было немногословным:

«Сегодня после занятий, сразу за воротами. Не опаздывай»

От Наташки обнадеживающее:

«Мама пришла сегодня в себя, завтра, возможно, переведут в палату. Если все будет нормально, в субботу выйду. Держись»

Входящий вызов выдал до боли знакомую комбинацию цифр, заставив похолодеть… пальцы побелели от напряжения, когда я безуспешно тыкала на кнопки, пытаясь удалить даже упоминание об этом абоненте. Я с такой силой сжимала телефон, будто от этого зависела жизнь. Будто было возможно стереть этот номер не только с памяти телефона, но и из моей жизни… вместе с человеком, который никак не желал оставить меня в покое.

– Янка, что случилось? – голос Баринова прозвучал так неожиданно от просочившегося в него беспокойства, что я вновь вздрогнула. От неожиданности рука дернулась, а аппарат выскользнул из влажной ладони, устремляясь на каменный пол. Я только проследила за его полетом отрешенным взглядом, мимоходом отметив, что новый телефон в план расходов не входил. Но это не было глобальной проблемой. Больше раздражало и огорчало то, что снова придется менять свой номер. Уже пятнадцатый раз за последние два года…