Пламенные эвкалипты - Элизабет Хэран

случая. Хотя мне кажется, что это было результатом прискорбного стечения обстоятельств, я, однако, не снимаю с себя моральную ответственность за происшедшее и хотел бы пригласить вас в Мартиндейл-Холл, чтобы обсудить вопрос о возмещении ущерба, понесенного вами в связи со смертью вашего отца. Мой возница будет ждать вашего решения.

Искренне ваш,

Эбенезер Мэйсон».

Эбби не сдержала досады. «Стечение обстоятельств, ну конечно!» Она разорвала записку в клочья.

Возница, памятуя о строгом наказе хозяина, метнул в нее недобрый взгляд.

— Я обожду в трактире «В руках рудокопа». Может, передумаете, — сказал он. — Буду там только до половины седьмого. — С этими словами он пошел прочь.

— Да хоть неделю, мне-то какое дело, — бросила Эбби ему вслед. — Уж я-то не передумаю.

Вера Никольс, беседовавшая меж тем с соседкой Эбби, слышала краем уха их разговор. И зашла следом за Эбби к ней в землянку.

— Это, случаем, не возница ли мистера Мэйсона? — полюбопытствовала Вера.

Эбби злобно кивнула.

— Он думает, будто может возместить мне смерть отца, — сердито буркнула она. — Посмел предложить мне целых три фунта на кладбище, когда папу хоронили. Да он самый заносчивый и безответственный крохобор…

— Уж коли мистер Мэйсон протягивает тебе руку помощи, Эбби, не стоит ее отклонять, — заметила Вера.

Деньги были нужны Эбби на похороны отца — для себя же она ничего не просила.

— Как я могу брать деньги в уплату за жизнь отца? Это же грешно!

— Отца тебе уже не вернуть, да только и работу ты тогда навряд ли найдешь, так ведь?

— Знаю. И все по вине мистера Мэйсона. Это же он науськал всех в городе, чтоб меня не брали.

Вера всего не знала и думала, что горе застилает девушке глаза.

— Откажешься от денег мистера Мэйсона, умрешь с голоду или, того хуже, пойдешь… на панель.

Эбби открыла рот от ужаса.

— Ни за что на свете. И как только такое могло прийти тебе в голову?

— Скольким добропорядочным девицам, Эбби, пришлось торговать своим телом, лишь бы не помереть с голоду, лишь бы сохранить крышу над головой, — сказала Вера, вспомнив свою постыдную историю, которую она четыре года тому назад похоронила у себя глубоко в памяти. — Не будь дурочкой. Хватай его деньги обеими руками. Гордостью да обидой сыта не будешь и уж нипочем не выберешься из этой проклятой богом дыры.

Несмотря на переполнявшее ее возмущение, Эбби была вынуждена признать, что Вера права. Она и правда была в самом отчаянном положении. У нее не осталось денег на пропитание, а гордость не позволяла ей побираться у соседей, потому как те и сами едва сводили концы с концами. А стало быть, придется все же взять деньги у Эбенезера Мэйсона и позаботиться, чтобы часть из них досталась Эми с Эмили: ведь они остались сиротами, пусть у них будет хоть что-то на будущее.

Наступив себе на горло, Эбби отправилась в трактир «В руках рудокопа» сообщить вознице Эбенезера Мэйсона, что она согласна поехать с ним, если только тот пообещает потом отвезти ее обратно в Берру. Спустя несколько минут они уже были в дороге.

Роскошный экипаж трясся по извилистым пыльным сельским дорогам, и сидевшая в нем Эбби с грустью поглядывала в окошко. К концу дня медленно наползающие тени принесли вечернюю прохладу, но Эбби едва замечала бегущее время. Она думала о том, как радовался бы отец их предстоящей совместной поездке, если бы за какие-то роковые мгновения их жизнь не изменилась навсегда.

К тому времени, когда они остановились и возница пошел открывать черные кованые железные ворота перед въездом в Мартиндейл-Холл, отстоявший в полутора милях от городка Минтаро, на глазах у Эбби снова навернулись слезы: она уже пожалела о своем решении. Они проезжали по длинной подъездной дорожке мимо каретного сарая с конюшнями, и Эбби изумленно разглядывала эту махину. Прежде она и представить себе не могла, что каретные сараи бывают такие большие. Построен он был из песчаника и стоял чуть поодаль от подъездного пути, обрамленный по бокам и сзади финиковыми пальмами.

После того как дорожка, повернув сперва влево, а потом вправо, пошла дальше под уклон, Эбби затаила дыхание. Она думала увидеть просто большой дом, пусть даже очень большой, но то, что открылось ее взору, превосходило все ожидания.

Стоявший на возвышении, Мартиндейл-Холл представлял собой громадную, в георгианском стиле постройку квадратной формы. С фасада, на уровне двух этажей, — восемь окон со ставнями, и еще одно, в зашторенном эркере, — над парадным входом. К дому вела лестница в шестнадцать ступеней. По обе стороны от нее стояли две колонны, увенчанные урнами с горящими светильниками.

Возница Эбенезера открыл Эбби дверцу, приглашая выйти из экипажа. Она последовала его приглашению и глянула вверх: плоскую кровлю дома с богато украшенной оградой тоже венчали роскошные урны. Девушка огляделась кругом. Дом стоял посреди обширной лужайки. В сгущающихся сумерках Эбби, однако, успела разглядеть поляны для крикета и поло, а за ними — сотни акров пастбищной земли и деревья.

— Прошу сюда, мисс Скоттсдейл, — сухо бросил возница.

И Эбби, склонив голову, двинулась вверх по лестнице — к дому. У парадной двери она глубоко вдохнула, прежде чем постучаться, но дверь отворилась раньше, и перед девушкой возник дворецкий, высокий седеющий мужчина средних лет с темными усами.

— Мисс Скоттсдейл? — в его баритоне явно слышался английский выговор.

— Да, — кротко ответила Эбби. И вдруг почувствовала необоримую тревогу.

— Я Уинстон. Входите, прошу. Хозяин ждет.

Эбби удивилась — откуда мистер Мэйсон узнал, что она приедет? Впрочем, этот человек привык добиваться своего. Предстоящая встреча немного пугала ее, но Эбби рассчитывала выйти отсюда не с пустыми руками. Эбенезер Мэйсон был перед нею в неоплатном долгу, но память об отце должна быть оплачена сполна.

Эбби обернулась к вознице.

— Дождитесь…

Но того уже и след простыл. Она только видела, как экипаж рванул прочь.

— Погодите! — крикнула она.

— Алфи всего лишь отгонит экипаж в каретный сарай, мисс, — объяснил Уинстон.

— Но ведь он обещал отвезти меня обратно домой, — сказала Эбби.

Уинстон сделал удивленный вид.

— Неужели? — вопросил он. — Если на то будет воля хозяина.

Эбби совсем стушевалась, когда ее провели в выложенную черно-белым мрамором переднюю, что вела в главную залу величественного дома, крытую куполообразной стеклянной крышей и выстланную паркетным полом. В конце залы возвышалась резная лестница, она заканчивалась площадкой, расходившейся влево и вправо. С лестничной площадки были выходы на подвесную галерею второго этажа со множеством дверей. Эбби с нескрываемым изумлением озиралась по сторонам.

— Хозяин ждет в столовой, — сказал Уинстон. — Прошу сюда.