Майя Плисецкая. Пять дней с легендой. Документальная история - Вадим Эмильевич Верник

В жесткости взгляда Плисецкой не откажешь. Накануне, за кадром, Майя Михайловна обронила фразу, что ее состоявшаяся карьера – это случайность и что поступки этому не способствовали. Подробности я услышал сегодня.

– Ну, я не занималась карьерой в прямом смысле слова. Ведь для этого нужно заводить отношения, во всяком случае не ссориться с людьми, как-то иметь друзей, которые помогают. У меня ничего этого не было, я вся конфликтна. Знаете, сейчас я очень многое поняла. Я всегда поддавалась влиянию. И у меня было плохое влияние. Когда я осталась без родителей, я воспитывалась в доме, где видела плохой пример. Могу сейчас об этом сказать. Конечно, это было добро, что меня не отдали в детский дом, но пример я видела, повторяю, очень плохой. Во всех смыслах.

«Конек-Горбунок». Царь-девица. Иванушка – Борис Акимов.

1971 год. Фото Г. Соловьева.

«Конек-Горбунок». Царь-девица. Иванушка – Владимир Васильев.

1965 год. Фото Бориса Рябинина.

И даже в балетной манере, не только в жизни и поступках. Нехорошая балетная манера на меня влияла. И все это я поняла уже попозже. Попозже. Знаете, есть у меня незаживающая рана. Это Ваганова. Думаю, что эта рана затянется только с моей смертью. Открытая рана, которую я сама посыпаю солью.

– Агриппина Ваганова выдающийся педагог. Причина в том, что вам не удалось с ней поработать?

– Только две недели, – это не работа. Хотя даже две недели были очень результативны. Она предлагала с ней репетировать, а мне, видимо, было лень. Конечно, глупость. Потому что когда она умерла, я поняла, что натворила.

– Вы все время говорите «лень, лень». Как-то не вяжется с вами это слово.

– Ну, знаете, я работала не много всегда. Считается, что работяги, трудяги, они нарабатывали, а я, в общем, работала как-то так рядово.

– «Рядовая Плисецкая». Неплохо звучит.

– Вот давали час в день на репетицию, если в афише спектакль, – и я его использовала. Если нет, – заканчивается класс, иду в душ, переодеваюсь и домой. А, допустим, мой партнер Юра Кондратов после класса спускался вниз на сцену. Если сцена занята, он за сценой крутился, вертелся, вырабатывал пируэт, которого у него от природы не было.

«Чайка». Нина Заречная. 1981 год. Фото Александра Конькова.

«Шурале». Сюимбике. Али-Батыр – Юрий Кондратов. 1955 год.

Фото Василия Малышева.

Но он его выработал так, что выходил в спектакле и крутил свои 4–5 пируэтов железно, не сваливался никогда. Он это выработал, потому что еще полтора или два часа после класса тренировался на сцене. Или за задней кулисой, – там кусок балетного пола лежал, и он его использовал. Я знаю много людей, которые так вот себя заставляли делать то, что у них изначально не выходило. Я же, если у меня что-то не выходило, переключалась на другое. Просто делала то, что выходило. Это и есть, конечно, ленивость. Тот же Якобсон мне говорил: «Ну вот, ты хочешь, чтоб через пять минут все получилось!» – «Ну да, хочу, чтоб через пять минут…» – «Так не бывает, надо месяцами работать!» Но мне это не интересно было. Вот знаете, всегда было интересно танцевать. Никогда – работать. Сейчас это было бы нереально. Сейчас надо было бы работать, как работают другие. Очень точно, очень сильно, очень технично. На пределе. Человек выходит, танцует, как может, и знает, что большего он дать не в состоянии.

«Анна Каренина». В заглавной партии. Вронский – Марис Лиепа.

1972 год. Фото Александра Макарова.

«Анна Каренина». В заглавной партии. 1972 год. Фото Александра Макарова.

Из разговора с Родионом Щедриным:

«Пускай это прозвучит парадоксом, но Майя необыкновенно ленива, в том числе и в балете. Все, чего она достигла, – благодаря господу богу и тому дару с небес, который она получила от рождения. Но благодаря своей ленности она продолжает карьеру, потому что никогда не насиловала свои мышцы, свое тело усердием, зубрежкой, – все это вызывает некоторую степень раздражительности у нее. Ну немножко-то можно порепетировать. Ее природа так устроена, что ей проще все найти интуитивным путем, меняя многое на ходу. Я думаю, что это ей подсказал ангел-хранитель, который ее оградил от чрезмерной усердности. Благодаря этому она достигла больше, чем могла бы достичь волей и усердием».

– А спектакль вы могли танцевать вполсилы?

– Да. Скажу честно, Вадим, в полную ногу я не танцевала никогда.

«Бахчисарайский фонтан». Зарема. 1956 год. Фото Евгения Умнова.

«Бахчисарайский фонтан». Зарема. 1960 год. Фото Николая Саховского.

Майя Михайловна прекрасно понимает, какой эффект производят эти ее слова, и произносит их с виновато-кокетливой улыбкой. Актриса!

– Я всегда думала: какая я сильная, никогда не потею. Вот люди мокрые от танца. А я делаю класс, и совершенно сухая. Потом поняла, ну просто вполноги все делаю. На спектакле немножко больше, конечно, потела. Ну, я, знаете, наслаждалась танцем. Никогда не работала так, чтоб вот из последнего. Может быть, поэтому я любила сцену, выходила, танцевала. Все как-то получалось. Где-то неплохо, а где-то неважно. Все-таки, наверно, надо совмещать.

– Вы так влюблены в балет, всю душу танцу отдаете, и при этом смакуете свое нежелание трудиться.

– Ну так оно и есть. Все так и есть. И люблю балет, и танцую не в полную силу, и все, все, что вы слышите, оно так и есть.

«Чайка». Нина Заречная. 1980 год. Фото Александра Макарова.

«Анна Каренина». В заглавной партии. 1972 год. Фото Александра Макарова.

На самом деле «вполсилы Плисецкой» перекрывали других исполнителей, которые танцевали на полную катушку. Это подтверждает и Николай Фадеечев: «Помню, мы танцуем в спектакле па-де-де. Так я умирал совершенно, еле доползал до кулис в финале, а Майя мне говорит: "Да ты же ничего не сделал!" Ну, просто, наверное, таково свойство моей пластики, танца – физические усилия не видны. Майя танцевала так же сильно, но уходила со сцены совершенно свободная и не усталая. Очевидно, у нее было заложено внутри много энергии, которую она не растрачивала».

– Тот же «Дон Кихот» я танцевала не разогретая. А начинается балет с прыжков. Ильющенко, мой репетитор, хваталась за голову и