Святой Георгий и гунны - Мурад Эскендерович Аджи

не дано было увидеть прагматичному правителю Византии. В проповеди Григориса перед гуннами расчетливый политик узрел волне земные выгоды – союз с могущественными степняками. В обретении покровителей, будь они на небе или на земле, император Константин находил удачный способ укрепить свою власть.

Вот почему, утверждая в Византии новую веру, он заложил в Константинополе храм в честь епископа Григориса (Григория).

Однако люди, следуя традиции, внесли уточнение, придав «степное» звучание имени святого – Георгий, то есть Степняк. Имя Георгий с годами закрепилось за святым, объединившим словом Божьим два враждебных мира – Великую Степь и языческий Запад. Так Григорис стал Георгием.

Во всяком случае, уже в конце IV – начале V века в Константинополе, а потом и в других городах Византии началась официальная смена названия храмов, построенных в честь Григориса, теперь их посвящали Георгию. Это новое имя в политической среде того времени оказалось более точным и знакомым, оно и получило на века права гражданства.

К V веку имя окончательно «прижилось» в Византии, на него наметилась мода: в каждой царствующей династии появились свои Георгии. Имя встречается от Грузии до Англии и Швеции – по всей Европе… Но кто помнит теперь о старой римской традиции четвертого имени. Неактуально?

А звучит убедительно: Григорис, внук основателя Армянской церкви Григория Просветителя, за духовный подвиг в среде степняков получил свое четвертое имя – Георгий, то есть «степняк».

И никаких натяжек. Эта версия тайны святого Георгия мне показалась интереснее других, но ее требовалось наполнить доказательствами.

Пока же я выделил для себя главное. Оружием епископа Григориса было Слово. У нашего святого Георгия тоже. Выходит, они оба победили одного и того же дракона словом! Одним и тем же – словом?

События требовали проверки. А вместе с ними проверялась моя гипотеза о Великом переселении народов. На горизонте замаячило конкретное историческое лицо. Реальный человек!

Он не был воином-всадником, как мои предки, но стал первым в Европе проповедником их веры. Так тюркское Единобожие шло в Римскую империю. Оно сделало Восток и Запад союзниками, братьями по вере. Иначе говоря, людьми одной духовной культуры.

Запад принял духовную культуру Востока, познал Бога Небесного, Творца всего сущего в этом мире, иначе говоря, Тенгри. Европейцы увидели Вечное Синее Небо.

То был ответственный момент в истории человечества, едва ли не самый решающий. Тогда от тюркского «древа жизни» отпочковался отросток – новая религия. Уже не тюркская, а европейская. Христианством, или, что точнее, «новым» христианством тогда назвали ее.

Единобожие тюрков

Люди знали: Бог видит все, а защитит или покарает, зависит от дел самого человека. Единое Благодетельное Всезнающее Правосудное Божественное Небо – вот что заключало в себе имя Тенгри. В нем – понятие и о Боге (Едином Божественном Небе), и о божественной Троице

Для современного читателя слова о тюрках и их Единобожии звучат непонятно. Однако без них не постичь историю Европы. Об этом народе принято говорить как о варварах, других оценок им нет. И как бы само собой «забывается», что до прихода варваров-гуннов европейцы не знали Бога Небесного. Даже не слышали о Нем.

Но если отбросить эмоции и спокойно взглянуть на факты, то следует признать очевидное. Именно «дикие гунны» – и никто другой! – принесли в Европу весть о Боге Небесном: их под своими знаменами собрала вера в Тенгри – Единобожие.

Напомню, религиозная традиция тюрков сложилась задолго до новой эры, а начало ее теряется в глубине столетий. Народы, жившие на Древнем Алтае, поклонялись «человеку-небу», «человеку-солнцу» – Тенгри. Так, китайские источники отмечают появление культа Тенгри самое позднее в V–III веках до новой эры. Наскальные рисунки с религиозными сюжетами подтверждают эти сведения.

Исток религиозной традиции тюрков возник задолго до новой эры, его начало скрыто в глубине тысячелетий

Естественно, Тенгри-хан не был духовной собственностью одного народа. Со временем он стал бесценным богатством народов Центральной Азии, это – мифологический образ Востока, ибо Он – Небесный дух. Хозяин неба и мира{29}.

Тюрки говорят «Тенгри-хан» или «Тэнгри», буряты – «Тенгэри», монголы – «Тэнгер». Есть еще несколько вариантов произношения его имени: от «Данъир», «Дэндыр» до «Донар» и даже «Тура» – у чувашей… Звуки вроде бы и разнятся, а смысл этого возвышенного слова один: дух, мужское божественное начало. Титул «хан» указывает на главенствующую его роль во Вселенной.

Для восточной культуры, как известно, обязательна иерархия небожителей. Как, впрочем, и иерархия хозяев преисподней. Небо у тюрков было поделено на девять ярусов, и в том виделся глубокий смысл. Отсюда иерархия в храмах, отсюда девять рангов у священнослужителей. Всё от Бога. Всё, как у Бога.

Каждый ярус неба отражал дихотомию (то есть деление надвое): светлого и темного, благожелательного и демонического{30}.. Это значит, что Бог может быть добрым и строгим, спасающим и карающим. Он все видит, а дальше судьба зависит от самого человека, каковы его мысли, поступки – таким и будет к нему Бог.

И в этом глубокая мудрость тенгрианской религии, не унижающей, а возвышающей людей, готовящей их к поступку, к подвигу. Выходит, ты сам, своим поведением, делаешь себя счастливым или несчастным. Горе и радость исходят от нас самих… Бога не обманешь. Он Высший Судия и дает по заслугам.

Эта простая, на первый взгляд, истина вела по жизни каждого тюрка с детства, на ней строилась философия народа, его нравственность и мораль.

Конечно, не сразу сложилась на Алтае религия, она развивалась постепенно, пока число ярусов неба достигло девяти.

Девять считалось цифрой Неба, цифрой Тенгри. В ней – три раза по три, здесь коренится образ божественной Троицы, единой в трех лицах.

Троицу тюрки понимали как пространство духа: Бог созерцающий, Бог защищающий и Бог карающий в одном лице. Он един, но проявляет себя по-разному. Люди знали: Бог видит все, а защитит или покарает, зависит от дел самого человека.

Единое Благодетельное Всезнающее Правосудное Божественное Небо – вот что заключало в себе имя Тенгри. В нем – понятие и о Боге (Едином Божественном Небе), и о божественной Троице.

В почитании у тюрков, кроме Небесного Тенгри, была Умай – земное женское начало, покровительница младенцев, мать плодородия. Ее изображали с младенцем на руках – то есть с даром Божьим, она для верующих была одним из воплощений Бога Небесного. Через Умай Тенгри передает свои дары людям. Ребенок в Ее руках – это и есть дар Божий. Тюрки называли его Майдар (Умайдар), то есть Дар Умай{31}.

Природные, сверхчеловеческие силы давались только по желанию Тенгри. Поэтому Всевышним назвали Его. Если Он захочет, то человек гору сдвинет. Даже чувства и страсти человеку даровались волей всесильного Тенгри – Владыки мира. Воистину всё от Него: «Добро и зло, бедность и богатство даются только Богом».

Эти слова, как клятву, высекали рунами на скалах и в своих сердцах, чтобы все, от мала до велика, помнили первую заповедь жизни в Царстве Божьем. «Ата чин аш Ижеси…», то есть «Отец, Бог пищи духовной…» – так начиналась молитва во имя Тенгри. Ее берегли тюрки в своих душах и пронесли сквозь столетия.

И чем глубже постигали образ Тенгри-хана, тем больше обращений было к нему: «Бог», «Алла», «Худай», «Господи» – взывали они к Всевышнему… Каждое имело свой смысл. Позже вместе с Великим переселением эти тюркские слова, слегка переиначенные, вошли в лексикон других религий и народов{32}.

Умай. Бронзовый медальон. Верхне-чирюртовский могильник. Дагестан

Сохранились исторические записки, авторы которых в XIII веке побывали у степняков и пытались понять их жизнь. Например, Иоанн де Плано Карпини, посланник папы римского, писал: «Они веруют в единого Бога, которого