В плену теней - Мари Кирэйли

Хейли сгребла исписанные странички и поспешила за Селестой вниз.

Как обычно, когда его ресторан посещала какая-нибудь местная знаменитость, Фрэнк Берлин порхал вокруг Селесты и громко повторял ее имя, ведя их через переполненный зал к заранее заказанному укромному столику. После изучения меню Селеста согласилась распить бутылочку вина на двоих и снова сосредоточилась на Хейли. Жрица задала вопрос, которого Хейли ждала:

– Если бы полицейские увидели эти рисунки, они догадались бы, что трагедия Линны – нечто большее, чем убийство из-за страсти, и посоветовались бы со мной или с кем-нибудь вроде меня. Как были спрятаны рисунки?

Хейли объяснила, что они были прикрыты обоями, причем сделала это таким деловым тоном, каким ни с кем другим говорить не могла.

Когда она уже заканчивала рассказ, появился Фрэнк Берлин с тарелками дымящихся крабов и чесночного масла. Ставя тарелки на стол, он услышал ее последние слова.

– Она ведь показывала вам свою стену, правда? – спросила его Селеста.

– Да, показывала, – ответил он и, робея под проницательным взглядом Селесты, нервно добавил: – Когда рисуешь на стене картинки-заклинания, чтобы отпугнуть змей, в то время как кто-то лежит рядом с тобой в постели, это до добра не доводит.

Селеста кивнула, взяла нож и одним быстрым движением вскрыла крабий панцирь.

– Если я вам понадоблюсь, позовите, – сказал Фрэнк, обращаясь к Хейли, и переключил внимание на другой столик, за которым какая-то старуха разглагольствовала о достоинствах его похлебки из моллюсков с крупой.

Стараясь не замечать монотонного гудения его голоса, Хейли описала свои сны, их ужасающую реальность.

Им пришлось прерваться, чтобы насладиться сомом, приготовленным на пару, с травами и пряностями, с гарниром из желтого риса и красных бобов. Когда с едой было покончено и Хейли протянула Селесте исписанные странички, руки у нее дрожали.

– Я никогда никому не даю читать сырую рукопись, но здесь не хочу ничего исправлять. Я боялась… – Хейли запнулась. То, во что ей нужно было теперь поверить, противоречило всему, что было для нее прежде неоспоримо.

– Вы боялись, что писательское мастерство исказит ваше видение. Понимаю. Это разумно, – кивнула Селеста и начала читать.

Хейли попыталась было кое-что комментировать, но была остановлена величественным жестом прекрасной руки Селесты.

– Я знала Линну де Ну, – сказала жрица, закончив чтение. – Она часто заходила ко мне в магазин, чтобы купить кое-какие травы или просто полистать книги. Она много знала и, насколько мне известно, участвовала в ритуальных действах здесь, в городе. Род де Ну связан с Гаити, этим, полагаю, объяснялся ее интерес к таинствам вуду. – Она вернула рукопись Хейли. – Я помню, как она выглядела, как двигалась. Ваше описание полностью соответствует моим впечатлениям.

– Но как это могло случиться?

– Как? – Селеста рассмеялась низким грудным смехом.

Молодая женщина за соседним столиком, проследив за взглядом своего спутника, посмотрела на Селесту через плечо долгим и гораздо более враждебным взглядом, чем допускают приличия. Как и Линна, Селеста привлекала к себе внимание. В отличие от Хейли ей, похоже, это нравилось.

– У каждой религии есть свое объяснение происходящему, – продолжила Селеста. – На самом деле вы хотите знать, почему это случилось именно с вами.

– Ну, допустим. Так скажите же мне это.

– Духи лоа способны завладевать душами мужчин и женщин, потому что обладают невероятной силой. Духи умерших не так могущественны. Но в те моменты, когда ваша защита ослаблена, – например, во сне, – они способны проникать в вас и уносить в свое прошлое. Такова природа вещих снов и того, что люди называют дежа-вю, а также ночных кошмаров, которые воплощаются в реальные трагедии. Я приду завтра, освящу вашу комнату, как это сделала она, и дам вам новый защитный амулет.

– Нет! – воскликнула Хейли, но, поняв, что своим отказом может оскорбить Селесту, поспешно добавила: – Если это просто духи, которые посещают меня во сне, я хочу, чтобы они приходили и впредь.

– Я не имела в виду духи Линны и ее любовника. Меня тревожит зло, которое пыталась отвести Линна.

– Если я замечу хоть какие-то признаки того, что мне нужна помощь, тут же пошлю за вами. Но в настоящее время я… – Хейли замолчала, она не могла найти нужных слов. – Я не хочу нарушать равновесие.

– Превосходно! – сказала Селеста, беззвучно похлопав в ладоши. – Для неверующей вы обладаете удивительным пониманием. И способностью к сопереживанию. Но пообещайте мне одно: если вам вдруг покажется, что Линна решает за вас, как вам себя вести и что делать, вы не станете обольщаться, будто способны ее контролировать. Приходите ко мне, и я помогу вам.

Фрэнк принес десерт – кекс и клубнику со взбитыми сливками.

– Вы собираетесь закрасить рисунок? – спросил он Хейли.

Хейли об этом еще не думала.

– Да, – ответила за нее Селеста. – Женщина, которая его сделала, мертва. От него больше нет никакой пользы.

– Вы действительно так думаете? – спросила Хейли, после того как Фрэнк ушел.

– Не доверяйте ему, – предостерегла Селеста. – Не доверяйте никому, кто знал хоть одного из них. И никому больше не рассказывайте о своих снах. В этом городе к таким вещам относятся серьезно. И если Джозеф Морган не убивал Линну де Ну…

Она не закончила свою мысль, но Хейли и без слов слишком хорошо ее поняла.

– Теперь Фрэнк будет ждать, когда я закрашу рисунок, – заметила она.

– Защита вашей комнаты уже взломана. Рисунки сыграли свою роль. Так что давайте закрашивайте.

Ни горячий душ, ни долгая прогулка, ни два стакана вина не помогли Хейли уснуть. Простыни казались такими прохладными и гладкими, что она сбросила ночную рубашку и лежала на кровати обнаженная, уставившись в вентилятор под потолком и надеясь, что мерное вращение его лопастей наконец усыпит ее.

Отдаленные крики брата-близнеца прерывают очередной ночной кошмар девочки. Она выбирается из постели и шлепает через коридор, чтобы разбудить его. Ручку двери его спальни даже взрослые поворачивают с трудом, а трехлетнему ребенку это просто не под силу.

Крики продолжаются – ужасные крики страха и отчаяния, приглушенные толстой деревянной дверью. Девочка бежит по длинному коридору мимо комнаты для гостей и ванной – в огромную угловую комнату, где спят ее родители. Дверь распахнута настежь. Комнату освещают мерцающие язычки свечей.

Ей не разрешено вставать с постели. Домохозяйка Жаклин предупредила девочку об этом, поэтому она мнется на пороге, дрожа в своей белой хлопчатобумажной ночной рубашке и засунув в рот палец. Она не уверена, хочет ли, чтобы ее заметили, потому что, если это случится, она никогда не поймет того, что видит перед собой.