Несбывшаяся весна - Елена Арсеньева

– Ко мне пришла женщина по имени Любовь Гордеевна Русанова.Ваша тетка, – сказал Храмов. – Она уверяла меня, что Егор Поляков на самом делесын Георгия Смольникова, который накануне войны 14-го года был в Энске начальникомсыскного отдела. Вы что-нибудь знаете об этом?

– Она с ума сошла… – пробормотала Ольга. – Сошла с ума.

– А я ей поверил. Поверил и поехал… поговорить с ним. Выпонимаете, что, если бы не ее донос, я не оказался бы здесь? И тогда этот человекубил бы вас?

– Я ей никогда не прощу, – выдохнула Ольга. – Если бы неона, Петр убил бы и меня. Я была бы с ним! Зачем вы приехали?!

Храмов молчал, опустив голову. Потом сказал, не глядя наОльгу:

– Сейчас зима. А потом наступит весна. Так бывает всегда.Всегда!

Ольга снова опустилась на пол и прижалась щекой к щекемертвого Георгия.

Александра пошла с вокзала пешком. У нее совсем не былоденег, но даже если бы и были, она бы все равно не поехала в трамвае.Стеснялась. Конечно, лагерный запах изрядно повыветрился за время пути, да и,если честно, народ кругом не слишком-то косился на ее лохмотья – все были одетыочень плохо, бедно, убого, – а все же… К тому же она все еще побаиваласьскоплений народа. В поезде, сказать по правде, замучилась. Ну и решилапройтись. За час дойдет – разве это долго? Разве трудно?

Она шла гораздо дольше, чем час, потому что беспрестанноостанавливалась, не могла насмотреться на Волгу, на стены кремля, таквеликолепно вздымавшиеся на Откосе, на зазеленевшие склоны съездов. Веснавыдалась такая ранняя, такая дружная! Проклюнулась трава, и желтели головкиодуванчиков, и небо было такое ясное, просторное, в прекрасных, чистых, белыхоблаках. Ветер тепло-тепло трогал лицо, губы…

Там, где начинался Похвалинский съезд, Александра несколькоминут постояла в раздумье, как идти домой. Хотелось и мимо кремля пройти, и поСвердловке. Потом все же поднялась через Лыкову дамбу и вышла на главную улицуоколо Дома культуры. Она снова помедлила, любуясь прекрасным старинным зданиемс колоннами. Вот здесь Сашенька Русанова когда-то стояла перед распорядителембала, который придирчиво оглядывал ее декольте, а Варя Савельева, заливаясьслезами, была вынуждена уехать домой в своем прелестном платье с сеточкой,прикрывавшей грудь. А вот здесь был цветочный магазин! Сашенька, которая хотелаподарить цветы Игорю Вознесенскому в честь концерта в Народном доме, побояласьзайти в магазин, ведь приказчица была приятельницей ее тетушки Оли, ОлимпиадыНиколаевны, и цветы ей принесла Тамара Салтыкова – несколько веточек краснойгерани. Ей так и не удалось отдать цветы Игорю – помешала Клара.

Клара… Жива ли она? Жив ли отец?

Александра узнает об этом уже через несколько минут.

Стоило подумать о семье, как не стало сил медлить.Александра заспешила, но так устали ноги, что она уже еле шла и все времястрашно боялась, не пристал бы который-нибудь из многочисленных милиционеров спроверкой документов. Конечно, у нее все в порядке, но люди-то разные, не дайбог, найдется подозрительная сволочь, прицепится…

Ох, площадь Минина… У Александры стиснулось восторгомсердце. Как хорошо, что ее переименовали из Советской! Конечно, прежнееназвание, Благовещенская, не вернут. Это раньше мир перевернется! Но в честьМинина – тоже хорошее название. И памятник поставили… А фонтан, фонтан,переживший десятилетия! Он на месте! Он работает летом?

«Я это увижу!» – сказала себе Александра радостно, но тут жезабыла обо всем, потому что впереди показался поворот на Варварку. Онаперебежала улицу и уставилась на вход в подворотню. Несколько шагов… и онадома. С весны 37-го года она не была здесь.

Оглянулась на прекрасное, благородных пропорций зданиебиблиотеки – бывшего Дворянского института. Какой-то высокий летчик стоял увхода и смотрел на ту подворотню, в которую предстояло войти Александре. Онявно кого-то ждал.

Почему-то Александре стало неловко пройти под его взглядом.Лицо летчика показалось смутно знакомым, только она никак не могла еговспомнить.

Да что ей этот летчик? Сколько можно стоять? Вдруг он тутеще час проторчит, а у нее больше нет никаких сил, так хочется скорей оказатьсядома!

Александра чуть ли не бегом одолела подворотню и замерла,очутившись во дворе. В палисаднике торчали светло-коричневые ветви малины, ужеподнятой и распрямленной. Смородина покрылась округлыми почками, и сиреньвыбросила лист, да как буйно! Ох, сколько ее будет! И соловьи, соловьи оплетутэти ветви своими трелями! И яблоня расцветет! Но и сейчас хорошо. Вся земля взеленой травке, и полным-полно маргариток и примул, когда-то высаженных ещететей Олей. Ничто их не берет, они вечны, как весна!

«А мои герани, интересно, живы?» – подумала Александра,поднимая глаза к окнам, но за занавесками ничего нельзя было разглядеть.

Дверь подъезда открылась, появился какой-то дедок вкацавейке, с ребенком на руках. Мальчику было на вид чуть больше года. Смешноепальтишко, а темноволосая голова покрыта легкой шапочкой. Ну и правильно, теплона улице, зачем детей кутать.

– Вы к кому? – спросил дед, завидев Александру. – Кого-тоищете?

Поставил мальчика на дорожку:

– Ну, беги к песочнице!

Тот старательно заковылял.

Старик сделал шаг к Александре, вгляделся – и всплеснулруками:

– Сашенька, ты?!

Это был нижний жилец – Северьян Прокопьевич Шумилов. Какпостарел… Она тоже не помолодела, конечно, а все же он ее узнал!

Обнялись.

– Вернулась, да? – беспрестанно спрашивал Шумилов,поглаживая Александру по плечам. – Вернулась, да?

– Вернулась, вернулась, – мелко целовала его в щекуАлександра. – Как вы поживаете? Как дети?

– Да все по-прежнему, мы с моей старухой живы пока, дочкиработают, сыновья воюют. Я застариковал, да вот в няньки, видишь, определился…– Он кивком указал на песочницу, где уже вовсю орудовал лопаткой темноволосыймальчишечка.

– Чудный какой парень, – от души сказала Александра. – Эточей же? Глеба? Олега? Тони? Киры?

Она гордилась тем, что помнила имена всех детей Шумилова.Однако тот уставился так странно… Неужели все же перепутала кого-то?

– Ты что, Сашенька? – сказал Шумилов озадаченно. – Это ж ненаш внучек, это ж Олечкин сыночек.

– Как Олечкин?