Осколки времени - Райса Уолкер

Шарлейн выгибает бровь:

– Думаю, есть еще один вход. Я помню дорожку, что-то вроде переулка, между двумя зданиями здесь, ведущую к служебной парковке. Думаю, что она закрыта, но там не должно возникнуть проблем. Если мы с Беном выйдем во двор, дверь в кабинет будет открыта?

– Эм… либо она будет открыта, либо там тебя кто-то встретит. Но вы с Беном – единственные, у кого есть опыт тренировок с этими винтовками, поэтому, думаю, нам нужно разделить вас – кто-то будет у боковой двери на улице Лотоса, а кто-то войдет с этой стороны.

Шарлейн это явно не нравится, но она кивает и снова спрашивает:

– Значит, ты будешь встречать меня у дверей кабинета?

– Возможно, я. И… возможно, Пруденс.

Раздается коллективный выдох, и на лицах передо мной играет широкий спектр эмоций, в основном отрицательных, и они все говорят одновременно. Папа говорит что-то, что заканчивается на «чокнутая», и Коннор явно соглашается.

Шарлейн единственная кажется хоть немного довольной:

– Видишь, Бен? Я же говорила тебе, что за всем этим стоит не Пруденс.

Не хочется ее разочаровывать, но…

– Я правда не уверена на этот счет, Шарлейн. Все, что я знаю, это то, что она сердится, потому что Саймон забрал ее сестру. И немного сердится, что Саймон… дышит. Они недолюбливают друг друга. Кажется, она все еще не до конца определилась, как относиться к Отбору, наполовину верит, что это необходимое зло, а наполовину – нет. Думаю, может быть, она была замешана во всем этом так глубоко и уже так давно, что ей трудно смотреть на вещи трезво. И папа прав. Она сумасшедшая. Абсолютно нестабильна. Но она знает это здание лучше, чем кто-либо из нас. А еще она знает, как устроены киристы.

– А что с последним набором флаконов? – спрашивает Коннор. – Даже если ты заберешь остальные пять, ты говорила, что у Саймона все еще есть последний – тот, который предназначается для Северной Америки.

– Да. Около сорока церковных чиновников из США и канадцы встречаются – или встретились? – в храме на Шестнадцатой улице в годовщину событий 11 сентября, в восемь сорок пять по восточному стандарту. Но Конвелл и другая-Кейт еще не совершили это путешествие, – их лица выражают смесь боли и легкого замешательства. – Да, я знаю, что сегодня 12 сентября, а это значит, что это уже произошло. Но у Конвелла есть ключ, так что это еще не случилось ни с ним, ни с другой-Кейт, несмотря на то что это уже… случилось. Я не знаю почему.

– Ладно, – говорит Трей. – Голова болит от этого. В общем, значит ли это, что это не было частью того сдвига, который ты чувствовала ранее? Что у нас будет еще один? Или… что?

– Не знаю. Думаю, мы на территории кота Шредингера – это и случилось, и не случилось. И, поскольку наша цель состоит в том, чтобы ни одно из этих событий не произошло…

Я даже сама себя сбиваю с толку, поэтому просто затыкаюсь.

Папа молчит. У него всегда такое выражение лица, когда он пытается что-то понять. Я предполагаю, что дело просто в этой временной путанице, в которой все остальные пытаются разобраться, но затем он говорит:

– Как они будут распространять вирус? То есть я знаю, что он передается от человека к человеку после первого заражения, но изначально. Мы предполагаем, что они введут его в систему водоснабжения, но я помню, что читал несколько лет назад о том, что Нацбезопасность усиливает свою защиту на резервуарах, очистных сооружениях и прочем. В некоторых из менее развитых регионов можно было бы просто бросить его в местную реку или что-то еще, но здесь, и в Европе, и в городских районах… будет охрана.

– Верно, – говорит Бенсен. – Один из мужчин на собрании в Лэнгли – тот, что был в галстуке-бабочке, – он какая-то шишка из Министерства внутренних дел. Сказал нам, что это невозможно. Но у киристов есть люди в каждом агентстве, вероятно, с прямым доступом. Наверное, есть и агенты внедрения. И они могут даже решить, что защищают людей, а не…

Бен замолкает на полуслове, будто на него только что снизошло озарение. Он указывает прямо на меня, точнее, на мою руку, в которой я держу бутылку с водой.

– Или они могли бы пойти коммерческим маршрутом. Сколько людей выпивают по нескольку таких каждый день? Стоит настигнуть одного из главных дистрибьюторов, и… в городе заражено достаточно людей, чтобы достичь максимального распространения вируса.

Я снова закрываю бутылку и ставлю ее на стол. Почему-то мне больше не хочется пить.

Аддис-Абеба

11 сентября, 8:45

Этот гигантский собор здесь, в Аддис-Абебе, вероятно, в двадцать раз больше крошечной часовни в Шести Мостах. На скамьях нет мертвых тел, лишь сорок священнослужителей средних лет устраиваются поудобнее и болтают со своими соседями. Тем не менее это нервное чувство в глубине моего живота и сильный страх, который я ощущаю, пока мы с Джун ждем появления Конвелла и другой-Кейт, вызывает странное чувство дежавю. Я выдохну с облегчением, когда эти флаконы окажутся вместе с остальными внутри наполненной отбеливателем ванны в клинике Джун.

В первых трех храмах все прошло невероятно, удивительно хорошо. Джанин, представитель из Сиднея, явно почувствовала облегчение, увидев Джун, стоящую рядом со мной. Джун что-то прошептала ей на ухо, и я протянула ей наш заменитель – точно такой же поднос для причастия с пузырьками простого физиологического раствора. Я не думаю, что кто-то из храмовников в зале вообще узнал о нашем обмене. То же самое произошло и в Рио. Их представитель был тем же самым человеком, который переводил речь на пресс-конференции сестры Пру, которую мы видели в новостях киристов. Он выглядел немного смущенным, особенно когда взглянул на меня, но энергично кивнул и сказал: «Obrigado!»[21]

В Брюсселе все было иначе, просто потому, что там негде было спрятаться. Храм представляет собой большой круглый театр с открытой сценой. Все взгляды были устремлены на меня, когда я появилась в одиночку, держа в руках дубликат подноса с безвредными флаконами.

Я просто сказала: «Простите. Я дала вам те, что для Африки – их не хватит!» Что было полной ерундой, потому что все лотки имеют ровно сорок отверстий, и все они заполнены.

Мужчины и женщины на скамьях добродушно рассмеялись, явно забавляясь тем, что даже полубог, пророк или кем там еще, по их мнению, является Пруденс, может совершить такую глупую ошибку.

Представительница тоже улыбнулась, хотя по ее глазам я понимаю, что она не поверила ни единому моему слову. Ее пальцы крепче сжали край подноса. Кирнан и Джун наблюдали за происходящим через ключ, и я уже собиралась подать знак рукой, что мне нужно подкрепление. Вместо этого я попыталась просто воззвать к человечности этой женщины.

– Я думаю, у тебя добрые намерения, – шепчу я. – Но это не тот путь.

Я не успела спланировать заранее то, что собиралась сказать, и, думаю, она, возможно, истолковала мой «путь» как «Путь». Ну и ладно. Это сработало. Она взяла замену, которую я держала, и я переместилась, прежде чем она успела передумать.