Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки - Юрий Колесников

У Павла Михайловича почти всегда на лице играла лёгкая улыбка, будто круглый год стоит весна и вокруг благоухают цветы. В сложной, напряжённой обстановке от одного только его добродушного взгляда у сотрудников становилось легче на душе. И это, вне всякого сомнения, сказывалось на работе всего управления. Причём все это понимали. Иногда даже боялись сглазить. Суеверных людей в разведке встречалось немало. Большинство это скрывали, чтобы не высмеяли или, чего доброго, не пропесочили на партсобрании.

В лице П. М. Фитина советская внешняя разведка нашла нужного, способного, порядочного и до конца преданного своему долгу чекиста. Начальник Первого управления НКГБ СССР не был карьеристом. Наркомвнутдел Берия относился к нему с некоторой долей симпатии и с пониманием. Был в нём уверен.

Фитин никогда не искал повода заявить о себе. Как правило, довольствовался малым. И для себя, и для семьи. Никогда не использовал ситуацию в корыстных целях. Иногда говорил, что его заветная мечта – редактировать журнал.

На счету Первого управления было много значительных удач, в том числе и глобального масштаба. Однако Павел Михайлович Фитин не считал возможным пользоваться благоприятной ситуацией, чтобы обратиться к высшему руководству наркомата и страны со своими нуждами.

Сведения и материалы, добытые Первым управлением через агентуру, насажденную почти по всей планете способствовали одновременно и распространению коммунистических идей.

Здесь, разумеется, надо отдать должное личному составу Первой службы. Он был подобран удачно. Если бы не репрессии, прокатившиеся по управлению до прихода Павла Михайловича, то коллективу вообще не было бы цены! Однако традиция, выражавшаяся в проявлении служебного благородства и порядочности, сохранялась. Этому во многом способствовали прежде всего Павел Михайлович, его заместители, начальники отделов и отделений. Некоторые вернулись из-за рубежа. Вместо них уезжали другие. Кто-то задерживался там на продолжительное время.

Прирождённое умение срабатываться с людьми на разных уровнях позволяло Фитину благополучно вести свой корабль, обходя подводные камни и рифы.

Учитывая профиль деятельности Первого управления, у некоторой части руководящих работников НКГБ проявлялось чрезмерное рвение к проявлению революционной бдительности. И тут невольно возникал.

Нелегко было работать в системе НКВД, и тем более возглавлять Управление внешней разведки в столь сложное, невероятно запутанное и очень коварное время, когда пожар новой мировой войны уже разгорался.

Фитин никогда не говорил о ком-либо плохо. Тем паче о людях из своего окружения. Всегда с улыбкой или добродушной усмешкой. В выдержанных тонах, деликатно, лаконично. Людей, склонных наговаривать на своего товарища по работе, «разбирать по косточкам» или касаться чьих-то пороков, Фитин впоследствии избегал. Но и это делал тонко. В то же время был до конца принципиален. Для характеристики прибегал к ёмкому слову: «Годится» или «Повременим».

При этом он никогда в своё оправдание не ссылался на информацию человека, по вине которого им было принято вначале неверное решение.

Если исход какой-либо разработки не приводил к желаемым результатам или оказывался неэффективным, Фитин не драматизировал ситуацию.

– На нет и суда нет, – говорил он в подобных случаях. – Но всё же надо ещё разок попробовать: не мытьём, так катаньем. Давайте хорошенько подумаем сообща. Не откладывая.

Павел Михайлович выделялся среди руководителей управлений. Под стать ему были некоторые другие начальники. Наверное, их можно назвать «глыбами» оперативного искусства. Разумеется, попадались и те, у кого рыльце было в пуху. А руки? Увы. По самый локоть в крови. Ведомство-то огромное…

Этого, однако, никто и никогда не мог бы сказать о Павле Михайловиче Фитине. И не только потому, что Управление иностранной разведки считалось в НКГБ привилегированным. Его личный состав по своему интеллектуальному уровню и ряду других параметров стоял выше остальных. Прежде всего отличался образованностью, знанием иностранных языков, культурой.

Злиться он тоже не позволял себе. Во всяком случае, никто не видел, чтобы он выходил из себя. Главной для него была работа: продуманная, честная, результативная. Беседовать с Фитиным было одно удовольствие. Приятный, мягкий. Афоризмы и меткие, лаконичные сравнения и эпитеты он не преподносил как некое свое остроумие. Крайне редко повторял удачные выражения. Сказав, тут же их забывал.

На работу в разведку Фитина зачислили в связи с выделившимся из НКВД Иностранным отделом. Тогда же был образован Наркомат государственной безопасности СССР и создано Первое управление, к которому перешли функции ИНО. Павел Михайлович Фитин был утверждён начальником управления. Заместителем – Павел Анатольевич Судоплатов, старший майор ГБ.

Их объединяли скрупулёзная точность в работе и высокая ответственность. У каждого были свои склонности, свой подход к решению проблем, свои представления и свои методы. Но общий язык у них был найден. От их совместной работы был толк. Между ними ни разу не возникла неприязнь и тем паче повод для недоверия. О конфликте и речи быть не могло! А это дорогого стоило, учитывая чрезвычайно не простую обстановку внутри ведомства.

Начальник Первого управления почти не вмешивался в некоторые вопросы, входившие в компетенцию Судоплатова, и проводимые им акции. Как правило, Фитин был в курсе дела. Но здесь только значился руководителем и за очень редким исключением вносил свои поправки, которые всегда оказывались к месту. Это не вызывало обиды у Судоплатова. То же самое происходило, когда поправки предлагал Судоплатов, а Фитин решал, принимать их или нет. Они умели уступать друг другу.

Фитин твёрдо придерживался занятой позиции и продолжал проводить свою линию, невзирая на трудности и целый ряд крайне щепетильных моментов. Они постоянно проявлялись на самых различных ступенях его деятельности, включая и высший правительственный уровень, куда его иногда приглашали либо он сам был вынужден обращаться.

Зная о настороженном отношении Сталина к поступающей из-за рубежа агентурной информации, Фитин тем не менее продолжал без промедления докладывать о ней руководству страны. Однако с каждым днём содержание поступавших агентурных данных становилось всё более угрожающим.

…Едва забрезжил хмурый рассвет, вдруг резко затрезвонила «вертушка».

Павел Михайлович тотчас же взял трубку: дежурный по управлению передал, что за ним выехала машина – необходимо срочно прибыть в наркомат!

Фитин ответил:

– Понял, спасибо. Одеваюсь и жду машину…

Долго ждать не пришлось. Машина подкатила почти тут же. Сразу поехали.

В подобных случаях Павел Михайлович не спрашивал водителя о причине вызова. Он только спросил: «Который час?» Тот ответил: «Четыре ровно!»

Его охватило двойственное чувство: если вызывают к Хозяину, то значит скорее всего немцы что-то всё же предприняли. На душе было тревожно.