Европа против России. 1812 год - Алексей Васильевич Шишов

дух мужества, с пожарами городов ее воспалялась любовь к отечеству, с разрушением храмов Божьих утверждалась в ней вера и возникло непримиримое мщение.

Войско, Вельможи, Дворянство, Духовенство, купечество, народ, словом все Государственные чины и состояния, не щадя ни имуществ своих, ни жизни, составили единую душу, душу вместе с мужественную и благочестивую, толико пылающую любовью к Отечеству, колико любовью к Богу. От сего всеобщего согласия и усердия вскоре произошли следствия, едва ли имоверные, едва ли когда слыханные.

Да представлять себе собранные с 20 Царств и народов, под едино знамя соединенные, ужасные силы, с какими властолюбивый, надменный победами, свирепый неприятель вошел в Нашу землю. Полмиллиона пеших и конных воинов и около полуторы тысяч пушек следовали за ним. С сим толико огромным ополчением поникает он в самую средину России, распространяется, и начинает повсюду разливать огонь и опустошение.

Но едва проходит шесть месяцев от вступления его в Наши пределы и где он? Здесь прилично сказать слова священного Песнопевца: «видех нечестивого превозносящася и высящася, яко кедры Ливанские. И мимо идох, и се не бе, и взысках его, и не обретеся место его». По истине сие высокое изречение совершилося во всей силе смысла своего над гордым и нечестивым Нашим неприятелем.

Где войска его, подобные туче нагнанных ветрами черных облаков? Рассыпались, как дождь. Великая часть их, напоив кровью землю, лежит, покрывая пространство Московских, Калужских, Смоленских, Белорусских и Литовских полей.

Другая великая часть в разных и частых битвах взята со многими Военачальниками и Полководцами в плен, и таким образом, что после многократных и сильных поражений, напоследок целые полки их, прибегая к великодушию победителей, оружие свое перед ними преклоняли.

Остальная, столь же великая часть, в стремительном бегстве своем гонимая победоносными Нашими войсками, и встречаемая морозами и голодом, устлала путь от самой Москвы до пределов России, трупами, пушками, обозами, снарядами, так что оставшаяся от всей их многочисленной силы самомалейшая, ничтожная часть изнуренных и безоружных воинов, едва ли полумертвая может придти в страну свою, дабы к вечному ужасу и трепету единоземцев своих возвестить им, коль страшная казнь постигает дерзающих с бранными намерениями вступить в недра могущественной России.

Ныне с сердечной радостью и горячею к Богу благодарностью объявляем Мы любезным Нашим верноподданным, что событие превзошло даже и самую надежду Нашу, и что объявленное Нами, при открытии войны сей, выше меры исполнилось: уже нет ни единого врага на лице земли Нашей; или лучше сказать, все они здесь остались, но как? Мертвые, раненые и пленные.

Сам гордый повелитель и предводитель их едва с главнейшими чиновниками своими отселе ускакать мог, растеряв все свое воинство и все привезенные с собою пушки, которые более тысячи, не считая зарытых и потопленных им, отбиты у него, и находятся в руках Наших.

Зрелище погибели войска его невероятно! Едва можно собственным глазам своим поверить. Кто мог сие сделать?

Не отнимая достойной славы ни у Главноначальствующего над войсками Нашими знаменитого Полководца, принесшего бессмертные Отечеству заслуги; ни у других искусных и мужественных вождей и военачальников, ознаменовавших себя рвением и усердием; ни вообще у сего храброго Нашего воинства, можем сказать, что содеянное ими есть превыше сил человеческих.

И так де познаем в великом деле сем промысел Божий. Повергнемся перед Святым его Престолом, и видя ясно руку его, покаравшую гордость и злочестие, вместо тщеславия и кичения о победах наших, научимся из сего великого и страшного примера быть кроткими и смиренными законов и воли Его исполнителями, не похожими на сих отпавших от веры осквернителей храмов Божьих, врагов наших, которых тела в несметном количестве являются пищею псам и воронам!

Велик Господь наш Бог в милостях и во гневе своем! Пойдем благостью дел и чистотою чувств и помышлений наших, единственным ведущим к Нему путем, в храм святости Его, и там, увенчанные из рук Его славою, возблагодарим за излиянные на нас щедроты, и припадем к Нему с теплыми молитвами, да продлит милость Свою над нами, и прекратя брани и битвы, ниспошлет к нам, побед победу, желанный мир и тишину.

ЗАПИСКА ИЕРОМОНАХА ИОНЫ О ПРЕБЫВАНИИ ФРАНЦУЗОВ В МОСКВЕ В 1812 ГОДУ

В октябре 1817 года министр духовных дел князь А.Н. Голицын сообщил архиепископу Московскому Августину, что Государю угодно было потребовать от настоятелей московских монастырей и церквей обстоятельные и на сущей истине основанные описания того, что происходило в монастырях, соборах и церквах во время занятия Москвы неприятелем.

Вот побудительная причина составления предлагаемой записки настоятелем Университетской церкви иеромонаха Ионою о своем, вместе со священником Архиерейского дома Иоанном, пребывании в Савинском, что на Тверской улице, подворье во время занятия Москвы неприятелем. Записка эта известна мне в копии, сохранившейся в одной рукописи собрания Ундольского, № 1383, хранящейся в Московском Публичном музее. Подписана она одним иеромонахом Ионою и помечена декабрем месяцем 1817 года.

В рукописи она несколько странно озаглавлена: «Описание Савинского на Тверской улице подворья, которое именуется Архиерейским домом Московского викария, Московского Императорского университета Татиановской церкви настоятелем иеромонахом Ионою и оного дома священником Иоанном, что ныне эконом иеромонах Иннокентий.

«Мы, выше именованные иеромонах и священник, жившие в одной келье оного дома, первый потому, что хотя и определен был в университет, но до сего бывший при доме Его Преосвещенства эконом, за неочищением при университете иеромонашеского покоя, не переходил, а другой поступил только в число братьев Савина монастыря.

Преосвященный Августин, на Савинском подворье пребывание свое имевший в нашествие неприятеля к царствующему граду Москве выехал из оного в два часа пополуночи на второе число сентября, а куда, нам тогда было неизвестно.

Оставшись по отбытии Преосвященного, пошли осмотреть покои и, нашед в кабинете на столике горящую свечу, погасили и все кельи надлежащим образом заперли. Дождавшись дня, увидели, что московские жители несут из арсенала ружья, пистолеты, сабли, и, слыша в народе молву, что будет перед Москвою решительное сражение и на защиту оной жители должны быть все готовы, в сих мыслях и мы расположились ждать оного.

И сверх нашего чаяния того же числа пополудни в четыре часа неожиданно вошел в Москву и неприятель. В московских жителях восстало великое смятение, необычный вопль и плач. От сего будучи поражены и мы страхом и отчаянием, за нужное тогда почли со служителями завалить подворские ворота, и едва успели, как артиллерия, конница и пехота неприятельская Тверскою улицею шли все вместе в неисчислимом количестве и кричали: пардон, пардон. И тем народ несколько усмиряли.

Первую ночь на 3‑е число