Стратегия Банкрофта - Роберт Ладлэм

«Туша высшей категории», – подумал Смит. Замечательная судьба для флибустьера говядины.

Нью-Йорк

Как говорил опыт Белнэпа, все большие города окружены промышленными пустошами, и Нью-Йорк не был исключением. По обе стороны вдоль дороги тянулись огромные резервуары с природным газом и заводские корпуса из красного кирпича, внушительные, но заброшенные, скелеты вымерших мастодонтов ушедшей индустриальной эры. Постепенно заводы сменились складами, находящимися в различной стадии запустения, а затем пошли мрачные кварталы недостроенных жилых домов. Появились следы человеческого обитания: дренажные канавы, заваленные упаковками из-под продуктов, взятых на вынос в ресторанах быстрого обслуживания, асфальт, искрящийся зелеными и бурыми брызгами стеклянных осколков – шрапнель алкоголизма. «Если ты не бездомный, сейчас ты уже должен быть дома», – грустно подумал Белнэп. Резко выкрутив рулевое колесо взятой напрокат машины, он выскочил на встречную полосу и тотчас же вернулся обратно: такими бросками и торможениями он не давал себе заснуть.

Андреа, дремавшая рядом, зевнула и раскрыла глаза.

– Как ты поживаешь? – спросил Белнэп. Она ответила не сразу. Он нежно потрепал ее по руке. – Все в порядке?

– У меня в ушах все еще стоит звон, – улыбнулась Андреа. – Никак не могу отойти от перелета.

Они прилетели из Ларнаки в аэропорт имени Кеннеди прямым рейсом, но не на пассажирском самолете. Вместо этого они устроились в лишенном окон грузовом салоне транспортного самолета службы доставки «Ди-эйч-эл»; Белнэп уже много лет был знаком с первым пилотом. По сути дела, они летели зайцами. Чартерный «ДС-8» вернулся в Таллин, и Белнэп не знал, какие еще фамилии добавлены в список подозрительных лиц, за перемещениями которых регулярными пассажирскими рейсами нужно следить. Перелет транспортным самолетом позволил решить несколько неотложных проблем. И все же грузовой отсек не предназначен для создания удобств пассажирам. На задней переборке пилотской кабины имелись откидные сиденья, предназначенные для вспомогательных членов экипажа, однако звукоизоляция и отопление оставляли желать лучшего.

– Прошу прощения за доставленные неудобства, – сказал Белнэп. – И все же альтернатива, по-моему, была значительно хуже.

– Я не жалуюсь. По крайней мере, меня больше не рвет.

– Твой организм старался как можно скорее вывести фентанил.

– Просто мне очень стыдно, что это происходило у тебя на глазах. Никакой романтики.

– Ублюдки могли тебя убить или того хуже.

– Верно. Нужно не забыть отправить тебе открытку со словами благодарности. Так или иначе, теперь ты выслушал все мои тайны. Наверное, я рта не закрывала, да?

– Это помогло провести время. – Его глаза улыбались.

– Я до сих пор чувствую себя выжатой.

– Четыре пластыря «Дюрагезикса». Этого хватило бы, чтобы усыпить слона.

– Четыре, значит.

– Я же тебе говорил. Два на ягодицах, один на плече, один на бедре. И все источали в твою кровеносную систему сильнодействующий наркотик, и плюс еще отвратительный синяк на другом бедре, на который смотреть страшно.

– Скажи, как ты отдирал с меня пластырь? – Андреа густо покраснела.

– А ты как думаешь? Медсестры под рукой не оказалось.

– Картинка ясна.

– Респираторная депрессия организму на пользу никак не идет, договорились? Что я должен был делать?

– Да я не жалуюсь. Господи, я так тебе признательна.

– Ты чего-то стесняешься. А это глупо.

– Сама знаю. Знаю, что глупо. Просто это чуть больше… чем я обычно позволяю при первом свидании. Я имею в виду раздевание.

Уставившись на дорогу перед собой, Белнэп промолчал. Через некоторое время он спросил:

– Ты по-прежнему ничего не помнишь о похищении?

– Я помню, как прилетела в Ларнаку, помню, как приехала в ту гостиницу на улице Николау Россу. А дальше сплошной черный туман. Наверное, это следствие наркотиков. Длинная мутная полоса, лишь изредка перемежаемая более или менее отчетливыми образами. Быть может, мне это почудилось, но у меня в памяти осталось, как ты меня держишь. На протяжении нескольких часов.

Белнэп пожал плечами.

– Наверное, я до смерти перепугался.

– За меня?

– В чем нет ничего хорошего, сестренка. Хороший оперативник не должен быть ни к кому привязан, – проворчал он. И вдруг к его горлу подкатил клубок воспоминаний. – Так не переставал повторять Джаред.

– Ты полагаешь, Ставрос догадывался, что его ждет?

– Трудно сказать. Ставрос дергал за нитки, но при этом он был в цепких руках своих собственных кукловодов, которые манипулировали им самим. И на этот раз, похоже, они дернули за нитку слишком резко.

– Посчитав, что от Ставроса исходит угроза.

– Мы с тобой ходили по лезвию ножа, – заметил Белнэп. – Нам на голову должен был свалиться рояль.

– Ну а я рылась в архивах фабрики по производству пианино.

Белнэп в который раз бросил взгляд в зеркало заднего вида, изучая поток машин. Интуиция подскажет, если за ними увяжется «хвост». Он посмотрел на женщину на обочине, которая склонилась, собирая в сумку пустые алюминиевые банки. Наблюдатель? Нет, решил Белнэп, это настоящая бездомная. Для того чтобы добиться таких грязных, спутанных волос, их нужно не мыть по меньшей мере несколько недель.

– Ты рассказала мне о том, что произошло в Розендейле. Пусть это больше не терзает твою душу.

– Этот мой поступок… человек меняется? – Голос Андреа прозвучал едва слышно.

– Только в том случае, если сам позволяет себе измениться.

Она зажмурилась.

– Когда это произошло, мне казалось, я проваливаюсь в ад. Как будто я пересекла черту, попала туда, откуда нет возврата. Но после того, что случилось со мной в Ларнаке, я больше так не чувствую. Потому что мы столкнулись со злом, которое не придерживается никаких из известных мне правил. – Андреа открыла глаза, и в них сверкнул вызов. – Теперь я думаю, что попаду в ад только в том случае, если меня туда притащат силком. А я буду кричать и лягаться ногами.

Белнэп угрюмо посмотрел на нее. «Ты убила двух человек, – подумал он. – Двух человек, намеревавшихся убить тебя. Добро пожаловать в наш клуб».

– Ты сделала то, что должна была сделать. Не больше и не меньше, – сказал он. – Эти люди считали тебя слабой. Они ошиблись. И слава богу.

Белнэп понимал, что они ранены, ранены оба, хотя их глубокие раны внешне не видны. При этом он понимал также, что, если потратить время на лечение этих ран, это может привести к роковым последствиям. Замедлять поступательное движение нельзя; время для врачевания еще придет, но позже.

– И что сейчас? – спросила Андреа. – Что мы видим перед собой?